Поиск

Шырав ĕçĕ:

пӗтӗмпех сăмах пирĕн базăра пур.

пӗтӗмпех (тĕпĕ: пӗтӗмпех) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Кукамай каласа кӑтартнӑ тӑрӑх эпӗ пӗлеттӗм: ҫак ҫулсем хушшинче Якку кукки пӗтӗмпех ҫаралса юлнӑ, пурне те салатса ӗҫсе-ҫисе янӑ; этаппа янӑ ҫӗрте смотрителӗн помощникӗ пулса ӗҫленӗ, анчах служить тӑвасси лайӑх мар пӗтсе ларнӑ; смотрителӗ чирленӗ.
По рассказам бабушки я знал, что за эти годы дядя Яков окончательно разорился, всё прожил, прогулял, служил помощником смотрителя на этапном дворе, но служба кончилась плохо, смотритель заболел.

XX. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Эпӗ инкек-синкексенчен, чир-чӗрсенчен, ӳпкелешнисенчен йӗрӗнсе вӗсене юратмастӑм; хаярланса хӑтланнине — юн юхтарнине, хӗненине, ҫынтан сӑмахпа мӑшкӑласа кулнине курсан та, ҫавӑ мана пӗтӗмпех йӗрӗнтерсе яратчӗ; унтан часах темле урса каясси ҫуралса тухатчӗ, эпӗ хам вара тискер кайӑк пек кӗрмешеттӗм, ҫавӑн хыҫҫӑн вара хама тӳсме ҫук намӑс пулатчӗ.
Я брезгливо не любил несчастий, болезней, жалоб; когда я видел жестокое, — кровь, побои, даже словесное издевательство над человеком, — это вызывало у меня органическое отвращение; оно быстро перерождалось в какое-то холодное бешенство, и я сам дрался, как зверь, после чего мне становилось стыдно до боли.

— Укҫуна пӗтӗмпех пӗтерсе пӑрахрӑн-и? — терӗ.
— Деньги-то все ухнул?

XVIII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Пӗтӗмпех начарланса кайнӑ ватӑ лаши йӑлт кӑпӑкланса кайнӑскер хытса ларнӑ пекех тӑратчӗ, ҫавӑ пурте пӗрле тӳсме те ҫук пит кулмаллаччӗ.
Лошадь, старая разбитая кляча, вся в мыле, стояла как вкопанная, а всё вместе было невыносимо смешно.

Кӗнекери мужик е начар, е аван пулать, анчах вӑл яланах пӗтӗмпех унта, кӗнекере тӑрать; чӗрӗ мужиксем аван та мар, начар та мар, вӗсем тӗлӗнмелле интереслӗскерсем.
Мужик из книжки или плох или хорош, но он всегда весь тут, в книжке, а живые мужики ни хороши, ни плохи, они удивительно интересны.

XVII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

— Турӑ кашни ӳт ӑшнех вырнаҫса тӑрать; намӑса пӗлессине тата варринчи тӗшшине пӗтӗмпех турӑ панӑ!
— Бог вселен в каждую плоть; совесть и всё внутреннее ядро — от бога дано!

— Вӑл, пӗтӗмпех шап-шурӑ та тачка ӳтлӗскер, сада тухатчӗ, эпӗ ун ҫине крыша ҫинчен пӑхаттӑм та — мӗн тума кирлӗ-ши мана хӗвелӗ, мӗн тумалла-ши ҫутӑ тӗнчепе?
— Бывало, выйдет она в сад, вся белая да пышная, гляжу я на нее с крыши, и — на что мне солнышко, и — зачем белый день?

Эпӗ паян пӗр пилӗк ҫуллӑха ҫамрӑкланса карӑм, юханшыва, чӗрӗ шыва кӗрсе тухнӑ пекех пултӑм, пӗтӗмпех чӗрӗлсе карӑм, ӑшчикре — лӑпкӑ!
Я сегодня лет на пяток помолодел, как в реке искупался, в живой воде, оздоровел весь, на сердце — покойно!

Вӑл ҫухалсан, мана тӗнчепе ҫыхӑнтарса тӑракан чӗрӗ ҫипсенчен пӗри татӑлса каять, аса илсе пурӑнасси юлать, анчах — вӑл пӗтӗмпех хам ӑшра, ӗмӗрлӗхех картласа хунӑскер улшӑнманскер пулса юлать.
Когда он исчезнет — порвется одна из живых нитей, связующих меня с миром, останется воспоминание, но — оно целиком во мне, навсегда ограничено, неизменно.

XVI. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Тата пӗтӗмпех каласан, вырӑс литературинче — чи лайӑх кӗнеке…
И вообще в русской литературе — лучшая книга…

— Пӗтӗмпех тӗлӗнетӗп, мӗнле эсӗ хӑна вӗрентме ирӗк пара-тӑн-ха!
— Просто удивляюсь, как ты позволяешь учить себя!

Сюртукӗ хӑйӗн пӗтӗмпех якалса тӗссӗрленсе пӗтнӗ, ҫуталса кӑна тӑрать, а вӑл ҫапах ӑна щеткӑпа чашлаттарать.
Сюртучишко-то весь протерся, залоснился, а он его всё еще щеткой шаркает.

Аҫаҫури шутсӑрах начарланса кайнӑ пичӗпе ман ҫине йӑл кулса пӑхатчӗ, унӑн хурарах куҫӗсем тата пысӑклансарах кайнӑччӗ, вӑл пӗтӗмпех якалса пӗтнӗ пек, имшерленсе кайнӑ пек туйӑнатчӗ.
Вотчим смотрел на меня с улыбкой на страшно худом лице; его темные глаза стали еще больше, весь он был потертый, раздавленный.

Эпӗ рыцарьла ун хыҫҫӑн сикрӗм, йӑпӑр-япӑрах ӑна ҫыран хӗррине илсе тухрӑм, — хӑрса ӳкни тата пӗвери симӗс йӳлеке ман хӗрӗн хитрелӗхне пӗтӗмпех пӗтерсе хучӗ!
Я рыцарски бросился за нею, быстро извлек ее на берег, — испуг и зеленая тина пруда уничтожили красоту моей дамы!

Анчах пит аван тумланнӑ, пӗтӗмпех шӑтӑклаллӑ та лентӑллӑ барышня хамӑн тепӗр вӗҫне хитрен кӗрсе тӑрсан, эпӗ мӑнкӑмӑлланса патакпа тӗртсе ҫӗр ҫумӗнчен уйӑрӑлсанах эсрелӗ хӑми пирӗн айра сиккеленме тапратрӗ те, барышня пӗве тӗпнелле чӑма пачӗ.
Но когда пышно одетая барышня, вся в кружевах и лентах, грациозно встала на другом конце доски, а я гордо оттолкнулся палкой от земли, проклятая половица завиляла под нами, и барышня нырнула в пруд.

Тем пысӑкӑш кайӑкӑн сарӑлса тӑракан ҫуначӗ пек пӗлӗт пӗтӗмпех шурӑ пӗлӗт татӑккисенчен тӑрать.
Небо, точно пышное крыло огромной птицы, всё в белых перьях облаков.

Атӑлпа Ока пӗрлешсе тем пысӑкӑш кӳлӗ пек пулса кайнӑ; инҫетре, лапсӑркка сӑрт ҫинче хула уша-чӑлан курӑнса ларать, хӑй пӗтӗмпех хурантарах курӑнакан садсем ӑшне пытаннӑ, анчах йывӑҫ папакӗсем кӳпчесе ларнипе садсем ҫуртсене тата чиркӳсене симӗсрех тӗслӗ ӑшӑ кӗрӗк тӑхӑнтарса пыраҫҫӗ.
как во сне Волга и Ока слились в огромное озеро; вдали, на мохнатой горе пестро красуется город, весь в садах, еще темных, но почки деревьев уже набухли, и сады одевают дома и церкви зеленоватой теплой шубой.

Йӗри-тавра пурне те ҫав тери хытӑ астуса юлтӑм: куҫа хупса лартсан та, эпӗ тӗттӗмре подвала пӗтӗмпех куратӑп, ҫав сӗтелсене пурне те, чӳрече анисенче сӑр банкисем ларнисене, кисть ҫыххисем тӑнине, иконӑсене, кӗтесре, пожарнӑйӑн каски пек туйӑнакан пӑхӑр умывальник айӗнче, мӑшкӑлтӑк шыв лахханӗ ларнине тата пулат ҫинчен Гоголевӑн ҫара ури, шыва кайса вилнӗ ҫын ури пек, кӑвакскер усӑнса тӑнине куратӑп.
Всё вокруг так крепко запомнилось, что, и закрыв глаза, я вижу во тьме весь подвал, все эти столы, баночки с красками на подоконниках, пучки кистей с держальцами, иконы, ушат с помоями в углу, под медным умывальником, похожим на каску пожарного, и свесившуюся с полатей голую ногу Гоголева, синюю, как нога утопленника.

XV. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Ун ӑшчиккинче темскер лайӑхскер, ҫурхискер выляса тӑратчӗ, вӑл хӑй те пӗтӗмпех чалӑшшӑн лартса янӑ пекчӗ.
В нем играло что-то хорошее, весеннее, весь он был — набекрень.

Анчах эпир Павӑлпа иксӗмӗр пӗтӗмпех пылчӑк та хурт-кӑпшанкӑ тавраш ҫисе пӗтернӗ, вилекен Давидова ҫуса тасатсан, пирӗнтен кулма тапратрӗҫ, хӑйсем ҫинчен кӗписене хывса, пире унта шырама сӗнетчӗҫ, мунча кӳртекенсем тетчӗҫ пире, тата эпир темскер намӑс та пит кулӑшла япала тунӑ пек, ҫав тери мӑшкӑласа кулатчӗҫ.
Но когда мы, я и Павел, вымыли изъеденного грязью и насекомыми, умирающего Давидова, нас подняли на смех, снимали с себя рубахи, предлагая нам обыскать их, называли банщиками и вообще издевались так, как будто мы сделали что-то позорное и очень смешное.

XIV. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика