Поиск

Оленин

(Вӑл чарӑнчӗ те йӑл кулса старикпе Оленин ҫине пӑхса илчӗ.)
(Он приостановился и с улыбкой взглянул на старика и Оленина.)

— Акӑ, сунара каяс тетпӗр, — терӗ Оленин.
— Да вот на охоту хотим идти, — сказал Оленин.

Оленин патне пырсан, вӑл хӑйне ахаль казак вырӑнне йышӑнасран хӑранӑ пулас, ҫавӑнпа та хӑй кам иккенне ҫийӗнчех туйтарасшӑн пулчӗ.
Придя к Оленину, он, видимо, боялся, чтобы его не приняли за обыкновенного казака, и желал дать ему сразу почувствовать свое значение.

Оленин ӑна ларма сӗнчӗ.
Оленин попросил его садиться.

— Тӗл пулас пулсан та, вӑл пирӗнтен ӑслӑрах, — терӗ Оленин старик каҫхине каланӑ сӑмахсене тепӗр хут — ӑна улталаймӑн.
— Да хоть и застанешь, так он умней нас, — сказал Оленин, повторяя слова старика, сказанные вечером, — его не обманешь.

— Пӗррелӗхе каҫараҫҫӗ, — шӳтлерӗ Оленин, пысӑк аттисене тӑхӑннӑ май.
— Для первого раза прощается, — шутил Оленин, натягивая большие сапоги.

Ванюша, тар пар! — терӗ Оленин.
Порох, Ванюша, пыжи! — говорил Оленин.

Оленин вӑранчӗ те сиксе тӑчӗ.
Оленин проснулся и вскочил.

Ерошка мучи, хулпуҫҫи ҫине пӑшал ҫакса тата сунара каймалли пур хатӗрсене те уртса янӑскер, алӑка уҫса кӗнӗ чухне Оленин ҫывӑратчӗ-ха; Ванюшка вӑраннӑ пулин те, вырӑн ҫинчен тӑмасӑр, вӑхӑт е вӑхӑт мар тесе шутласа, йӗри-тавра пӑхкаласа выртрӗ.
Оленин еще спал, и даже Ванюша, проснувшись, но еще не вставая, поглядывал вокруг себя и соображал, пора или не пора, когда дядя Ерошка с ружьем за плечами и во всем охотничьем уборе отворил дверь.

Лукашка кордона кайрӗ, Ерошка мучи вара ҫав вӑхӑтрах йыттисене шӑхӑрчӗ те, ҫатан урлӑ каҫса, Оленин хваттерӗ патне хыҫалтан ҫаврӑнса кайрӗ (сунара кайнӑ чухне вӑл хӗрарӑмсемпе тӗл пулма юратман).
Лукашка пошел на кордон, а дядя Ерошка в то же время свистнул собак и, перелезши через плетень, задами обошел до квартиры Оленина (идя на охоту, он не любил встречаться с бабами).

Оленин хӑй те ун кӑмӑлне кайрӗ.
И сам Оленин понравился ему.

Оленин патӗнчен таврӑннӑ хыҫҫӑн вӑл пӗр икӗ сехет ҫывӑрса илчӗ те, ҫутӑличчен нумай малтан вӑранса, хӑйӗн кровачӗ ҫинче выртрӗ, ӗнер паллашнӑ ҫын ҫинчен шухӑшларӗ.
Вернувшись от Оленина, он заснул часа на два и, еще до света проснувшись, лежал на своей кровати и обсуживал человека, которого он вчера узнал.

«Мӗнле ҫынсем, мӗнле пурнӑҫ!» — шутларӗ Оленин, унтан ассӑн сывласа илчӗ те пӗчченех хӑйӗн пӳртне таврӑнчӗ.
«Что за люди, что за жизнь!» — подумал Оленин, вздохнул и один вернулся в свою хату.

Санран та иртерех тӑрӑп, — тавӑрчӗ Оленин.
Раньше тебя встану, — отвечал Оленин.

Старик сасартӑк икӗ чавса ҫине те чавсаланса ҫӗкленчӗ те хӑйӗн пит-куҫне Оленин пичӗ патне ҫывхартрӗ.
Старик вдруг поднялся на оба локтя и близко придвинул свое лицо к лицу Оленина.

— А эсӗ ҫынсене вӗлернӗ-и? — ыйтрӗ Оленин.
— А ты убивал людей? — спросил Оленин.

Оленин вара ҫаплах, тем ҫинчен шутласа, каллӗ-маллӗ утса ҫӳрерӗ.
А Оленин все ходил и ходил, о чем-то думая.

Оленин хӗре хуҫа пӳрчӗн крыльци таранах куҫӗсемпе ӑсатса ячӗ, вӑл тутӑрне салтса сак ҫине ларнине те чӳрече витерех асӑрхарӗ.
Оленин проводил девку глазами до крыльца хозяйской хаты, заметил даже через окно, как она сняла платок и села на лавку.

Хура черкеска тӑхӑннӑ тата ҫӗлӗкӗ ҫине шурӑ курпей сӑрнӑ казак (ку вӑл Лука пулнӑ) хӳме ҫумӗпе иртсе кайрӗ, шур тутӑр ҫыхнӑ ҫӳлӗ хӗрарӑмӗ Оленин ҫуммипех иртрӗ.
Казак, в темной черкеске и белом курпее на шапке (это был Лука), прошел вдоль забора, а высокая женщина, в белом платке, прошла мимо Оленина.