Поиск

Шырав ĕçĕ:

кӗнӗ (тĕпĕ: кӗр) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Шывран тухсан вӗсем ял шыраса, шыв хӗрринчен пӑрӑнса, тайгана кӗнӗ, — анчах аташса кайнӑ.
Выбравшись из воды, они, оказывается, отошли от берега в тайгу — надеялись найти стойбище, но заблудились.

Вуннӑмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

— Инкеке лекрӗмӗр, главный инженер юлташ, — айӑпа кӗнӗ пек каларӗ вӑл.
— Попали в беду, товарищ главный инженер, — виновато сказал он.

Тӑххӑрмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Кӗрлесе юхакан шыв ҫинче Силин курӑнмарӗ — шыв ӑна тӳрех пӑр айне туртса кӗнӗ.
Силин даже и не показался на поверхности бурлившей в проруби воды — видно, его сразу втянуло течением под лед.

Ҫиччӗмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Яланах чертежпа айкашаҫҫӗ, — вӗсен хутне кӗнӗ пек каларӗ Рогов.
Все чертят, — с некоторой снисходительностью ответил Рогов.

Пӗрремӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Сайра хутра — анчах ку ӗнтӗ час-часах пулма пуҫланӑ — Петр Артамонова хӑйӗн килӗнчи ӑнланмалла мар тӑрмашу вӑратнӑ: унта темле ют ҫынсем пырса кӗнӗ, вӑл вӗсем ҫине тинкерсе пӑхса, вӗсем шавлӑн аташнине ӑнланса илме тӑрӑшнӑ, арӑмӗ ҫухӑрнине илтнӗ:
Изредка, но всё чаще, Петра Артамонова будила непонятная суета в доме: являлись какие-то чужие люди, он присматривался к ним, стараясь понять их шумный бред, слышал вопли жены:

IV сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Мирон пенснине тӳрлетрӗ, аллисене сӑтӑркаланӑ май пӳрнисене шӑтӑртаттарса илчӗ, каҫхи кӗлле кӗнӗ май ҫапакан пӗр-пӗччен чан сассине итлесе тӑчӗ, унтан, пӳлӗм тӑрӑх уткаласа: — Мӗн макӑрмалли пур ӗнтӗ? — терӗ.
Мирон поправил пенснэ, хрустнул пальцами, потирая руки, послушал звон одинокого колокола, благовест ко всенощной, затем, шагая по комнате, сказал: — Что же плакать?

Чанах та, Морозов кайри урисем ҫинче ҫӳреме вӗреннӗ пысӑк йытӑ евӗрлӗ пулса кайрӗ; унӑн пуҫӗ ҫинчи ҫунса кайнӑ ӳчӗ ҫурӑлкаласа пӗтнӗ пулмалла, хӑш чух вӑл пуҫне Татьянӑн шыва кӗнӗ хыҫҫӑн шӑлӑнмалли тӗклӗ алшӑллийӗпе чалмапа чӗркенӗ пек чӗркенӗ, — Морозова ӑна Митя панӑ; темӗн пысӑкӑш пуҫӗ, Захара лапчӑтса лартса, ӑна пӗвӗпе лутрарах туса хунӑ; утасса мӑнаҫлӑн, Экке исправникӗн самӑр помощникӗ пек утнӑ, пуҫ пӳрнисене ҫӗтӗлсе пӗтнӗ салтак йӗмӗн пиҫиххийӗ хушшинче тытнӑ, ытти пӳрнисене пулӑ хӑй ҫуначӗсене хускатнӑ пек хускаткаласа, унӑн-кунӑн кӑшкӑркаланӑ:
В самом деле, Морозов приобрёл сходство с большой собакой, которая выучилась ходить на задних лапах; сожжённая кожа на голове его, должно быть, полопалась, он иногда обёртывал голову, как чалмой, купальным, мохнатым полотенцем Татьяны, которое дал ему Митя; огромная голова, придавив Захара, сделала его ниже ростом; шагал он важно, как толстый помощник исправника Экке, большие пальцы держал за поясом отрёпанных солдатских штанов и, пошевеливая остальными пальцами, как рыба плавниками, покрикивал:

— Апла эппин? — ыйтуллӑн, кунта хуҫа пулнӑ пек сӑмах хушрӗ поручик; Полина пирусне ҫӑтӑртатмаллах ӗмсе илчӗ те тӗтӗмпе хутӑш, анчах айӑпа кӗнӗ ҫын пек мар, ытахальтен ҫеҫ каланӑ пек каларӗ:
— Да-с? — вопросительно, тоном хозяина отозвался поручик, Полина, затянувшись так, что папироса затрещала, сказала с дымом, но не виновато, а небрежно:

Кӗрӳшӗ ӑна та кӑмӑла каять, унпа хаваслӑ, кӑмӑла йывӑрлатакан нумай япаласене манса каятӑн; Яков ҫак ҫыннӑн кӑмӑлне те ӑмсанать, анчах та вӑл ӑна темле тӗлӗнмелле шанманнине туять: ку ҫын нумайлӑха мар, ыранччен пурӑнмалӑх кӑна килнӗн туйӑнать, ыран вара хӑй актер е парикмахер пулни ҫинчен пӗлтерет е хӑй кунта епле килсе кӗнӗ, ҫавӑн пекех сасартӑк куҫран ҫухалать.
Зять нравится и ему, с ним весело, забываешь многое, что тяготит; Яков даже завидует характеру этого человека, но чувствует к нему странное недоверие: кажется, что этот человек ненадолго, до завтра, а завтра он объявит себя актёром, парикмахером или исчезнет так же внезапно, как явился.

Темиҫе кунтан, ирхине, Окара шыва кӗнӗ чухне, ӑна Маврин поручикпе Нестеренко курчӗҫ; вӗсем ун патне темӗн чухлӗ вӑлта хуллисем хурса тултарнӑ кимӗпе ишсе пычӗҫ, ялан сивӗ те лӑпкӑ поручик Якова хуллен пуҫ тайса, ним чӗнмесӗр саламларӗ те тӳрех юханшыв варринелле ишсе кайрӗ, Нестеренко вара, хывӑннӑ май, хуллен кӑна каларӗ:
А через несколько дней, когда он утром купался в Оке, его застигли поручик Маврин и Нестеренко, они подъехали в лодке, усатой от множества удилищ, хладнокровный поручик поздоровался с Яковом небрежным кивком головы, молча, и тотчас же отъехал на середину реки, а Нестеренко, раздеваясь, тихо сказал:

Акӑ, ҫӳҫӗсене кӗскен кастарнӑ пуҫсем хум пек иртсе кайрӗҫ; кусем — хулари икӗ училищӗре вӗренекен ачасем; йывӑр та кӑвак тӗслӗ машина пек, салтаксен ҫур роти иртрӗ, ӑна хулара чапа тухнӑ, ялан тӑнӑҫ кӑмӑллӑ поручик Маврин ертсе пынӑ; вӑл пӑр кайнӑ вӑхӑтран пуҫласа кӗрхи сивӗсем пуҫланичченех, кашни кун Окара шыва кӗнӗ; хӑй, Помяловӑпа вӑрттӑн ҫыхӑну тытса, унӑн укҫипе пураннӑ, — кӑна пурте пӗлнӗ.
Прокатилась длинная волна стриженых голов; это ученики двух городских училищ; тяжёлой, серой машиной продвинулась полурота солдат, её вёл знаменитый в городе хладнокровный поручик Маврин: он ежедневно купался в Оке, начиная с половодья и кончая заморозками, и, как было известно, жил на деньги Помяловой, находясь с нею в незаконной связи.

III сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Пӳлӗме кӗнӗ чух аслӑ Артамонов хӑй ӑсӗнче вӗсене юнаса илчӗ:
Входя в комнату, Артамонов старший мысленно пригрозил им:

Вӑл тасалӑха ҫав тери, тарӑхтармаллах юратнӑ: пукан ҫине ларнӑ чух вӑл ӑна сӑмса тутрипе шӑлса илнӗ, унран яланах духи шӑрши калама ҫук вӑйлӑ кӗнӗ, ҫавна пула сунаслас килнӗ; вӑл килте пуринчен те ним тытӑнса тӑмасӑрах, кӳрентермелле йӗрӗннӗ пирки Артамоновӑн хӗрне хӑйне тарӑхтаракан япаласемшӗн пуриншӗн те тавӑрасси килнӗ; вӑл ун умӗнче килте те, тепӗр чух кил хушшинче те пӗр аялти кӗпе-йӗмпех, йӳле янӑ халатпа, ҫара уран тӑхӑнса янӑ калушпа ҫӳренӗ, апат ҫинӗ чух тутисемпе чаплаттарнӑ та пушкӑрт ҫынни пек какӑрнӑ.
У неё была какая-то особенно раздражавшая страсть к чистоте: садясь на стул, она обмахивала его платочком, от неё так крепко пахло духами, что хотелось чихать; её бесцеремонная, обидная брезгливость ко всему в доме вызывала у Артамонова желание возместить дочери за всё, чем она раздражала его; он при ней ходил по дому и даже по двору в одном нижнем белье, в неподпоясанном халате, в галошах на босую ногу, а за обедом громко чавкал и рыгал, как башкир.

— Ман ӑшра темле киревсӗр япала пурӑнма пуҫларӗ, — шӑппӑн, айӑпа кӗнӗ пек каласа пачӗ Петр.
— Завелась во мне какая-то дрянь, — тихо, виновато сознался Пётр.

Урай ҫаврашки, ҫаврӑнса, пӗр кӗтесре пӑхӑр трубаллӑ чарусӑр музыкантсене, тепӗр кӗтесре — хора, пуҫӗсем ҫине чечек кӑшӑлӗсем тӑхӑннӑ, тӗрлӗ тӗслӗ тумланнӑ хӗрарӑмсене кӑтартнӑ; виҫҫӗмӗш кӗтесре, буфетри чашӑк-тирӗксемпе бутылкӑсем ҫинче, ҫакӑнса тӑракан лампӑсен ҫути палӑрнӑ, тӑваттӑмӗш кӗтесӗ алӑксемпе картланса тӑнӑ, алӑксенчен ҫынсем тӗркӗлтетсе кӗнӗ те, ҫаврӑнакан урай ҫине пусса сулкаланнӑ, аллисемпе хӑлаҫланса ӳкнӗ, таҫталла кайнӑ май хӑлхасене хупласа лартмалла ахӑлтатнӑ.
Круг пола вертелся и показывал в одном углу кучу неистовых, меднотрубых музыкантов; в другом — хор, толпу разноцветных женщин с венками на головах; в третьем на посуде и бутылках буфета отражались огни висячих ламп, а четвёртый угол был срезан дверями, из дверей лезли люди и, вступая на вращающийся круг, качались, падали, взмахивая руками, оглушительно хохотали, уезжая куда-то.

Этемсен тусӗ ӗҫме пуҫласа янӑ промышленниксен ушкӑнӗн кӗтӳҫи тата ертсе пыраканӗ пулнӑ, вӑл хӑйӗн ӳсӗр кӗтӗвӗпе ӑҫта пырса кӗнӗ, ҫавӑнта пур ҫӗрте те музыка кӗмсӗртетнӗ, юрӑсем янӑранӑ, пӗрисем — хурлӑхлӑ, кичем пулнӑ, вӗсем чуна куҫҫуль тухмаллах ыраттарнӑ, теприсем — хаваслӑ та хӗрӳллӗ пулнӑ, вӗсене юрланӑ май урса кайнӑ пек ташланӑ; музыкӑран пысӑк параппана ҫапса янӑравсӑр ухлаттарни тата темле чарусӑр шӑхлич ҫинҫен шӑхӑрни ҫеҫ асра юлнӑ.
Друг человеческий был пастырем и водителем компании кутивших промышленников, и всюду, куда бы он ни являлся со своим пьяным стадом, грохотала музыка, звучали песни, то — заунывные, до слёз надрывавшие душу, то — удалые, с бешеной пляской; от музыки оставались в памяти слуха только глухо бухающие удары в большой барабан и тонкий свист какой-то отчаянной дудочки.

Унтан, каллех вырӑнне ларса, айӑпа кӗнӗ пек каларӗ:
И снова опустился, виновато сказав:

II сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

— Пӗччен йӑтаяс ҫук, — айӑпа кӗнӗ пек каласа хучӗ гостиницӑри тарҫӑ, Никита валли илсе пынӑ кучченеҫсене тултарнӑ ешӗке кӳмерен кӑларма пикенсе.
— Одному не поднять, — виновато сказал служка гостиницы, попробовав вытащить из кибитки ящик с подарками Никите.

Фабрикӑри хӗрсен аскӑн пурнӑҫне вӑл упа утара ҫӗмӗрсе кӗнӗ пек пырса кӗчӗ.
Он вломился в разгульную жизнь фабричных девиц, как медведь на пасеку.

Петр вырӑн ҫинче — аллисене пуҫ хыҫне тытса, сухалне маччаналла каҫӑртса выртать, арӑмӗ ҫине чалӑшшӑн пӑха-пӑха илет, Наталья ӑна темле машина пек, унӑн маҫӗнчен пӗҫернӗ севрюга шӑрши кӗнӗ пек туйӑнать.
Пётр лежал в постели, закинув руки под голову, бородою в потолок, искоса смотрел на жену и находил, что она похожа на какую-то машину, а от её мази пахнет варёной севрюгой.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика