Поиск

Шырав ĕçĕ:

Пичӗ (тĕпĕ: пит) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Лиза паян кӑна пӑртак салхуллӑрах, ҫавӑнпа унӑн сарӑ тӗс пур, ытти кунсенче сарӑ тӗс пачах пулмасть, ун пичӗ тӗлӗнмелле таса пулать, терӗҫ.
Объявлено было, что Lise только сегодня немножко нерасположена, а что желтизны в ней никакой не бывает и лицо поражает особенно свежестью краски.

Пӗрремӗш пай // Михаил Рубцов. Николай Гоголь. Повеҫсем; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 96–146 с.

Вӑл ҫынсен чӗрине пӗлекен пулнӑ пулсан, ҫак хӗрӗн пичӗ ҫинче пӗр минут хушшинче хӗр ҫамрӑклах балсене каясшӑн ҫунтарма пуҫланине, апат умӗнхи тата апат хыҫҫӑнхи вӑхӑт вӑраххӑн шуни ҫине ӳпкелешме тытӑннине, вӑл урамра ҫӗнӗ платьепе чупса ҫӳреме юратнине, амӑшӗ унӑн туйӑмлӑхне хӑпартасшӑн пулса кӑтартакан тӗрлӗ искусство енне пӗрре те кӑмӑлӗ туртманнине вуласа илнӗ пулӗччӗ.
Если бы он был знаток человеческой природы, он прочел бы на нем в одну минуту начало ребяческой страсти к балам, начало тоски и жалоб на длинноту времени до обеда и после обеда, желанья побегать в новом платье на гуляньях, тяжелые следы безучастного прилежания к разным искусствам, внушаемого матерью для возвышения души и чувств.

Художник пӗр самантра хатӗрлесе хунӑ станокне шутарса лартрӗ, аллине палитра тытрӗ те хӗрӗн шурӑх пичӗ ҫине тинкерсе пӑхма пуҫларӗ.
И в одно мгновенье придвинул он станок с готовым холстом, взял в руки палитру, вперил глаз в бледное личико дочери.

Вӑл курчӗ: ку ӗнтӗ тӗлӗк мар; старик пичӗ турткаланса илчӗ, тутисем ӑна ӗмсе типӗтесшӗн пулнӑ евӗр ун еннелле туртӑнчӗҫ…
И видит он: это уже не сон; черты старика двинулись, и губы его стали вытягиваться к нему, как будто бы хотели его высосать…

Ун пичӗ ҫине сивӗ тар тапса тухрӗ; вӑл вырӑнтан тапранасшӑн пулчӗ, анчах урисем урай ҫумне ҫыпӑҫса ларнӑ тейӗн, хускалмаҫҫӗ.
Холодный пот выступил на лице его; он хотел отойти, но чувствовал, что ноги его как будто приросли к земле.

Пӗрремӗшӗнчен, камер-юнкер сарлака та самӑр питлӗ тата хура тутӑрпа ҫавӑрса ҫыхнӑ пекех хуп хура бакенбардлӑ, Трезорӑн вара пичӗ мӑнтӑр мар, ҫамки ҫинче шурӑ хушка пур.
Во-первых, у камер-юнкера совершенно гладкое широкое лицо и вокруг бакенбарды, как будто бы он обвязал его черным платком; а у Трезора мордочка тоненькая, и на самом лбу белая лысинка.

Ухмаха ернӗ ҫын ҫырса пынисем // Михаил Рубцов. Николай Гоголь. Повеҫсем; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 75–95 с.

Ун ҫийӗнчи фракӗ ниме юрӑхсӑр, пичӗ ҫине вара сурсах хурас килет, пӑх-ха эсӗ ӑна, мӗнле дача тытса пурӑнать!
Фрачишка на нем гадкий, рожа такая, что плюнуть хочется, а посмотри ты, какую он дачу нанимает!

Майорӑн пичӗ тарӑхнипе туртӑнса ларчӗ.
Лицо маиора судорожно скривилось.

II // Михаил Рубцов. Николай Гоголь. Повеҫсем; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 51–74 с.

Коллежски асессор пичӗ ҫинчен тутӑрне сирчӗ.
Коллежский асессор отнял от лица платок.

Шлепке айӗнче хӗрӗн ҫаврака янахне тата ҫурхи роза чечек евӗрлӗ сӑнне курсан, Ковалев пичӗ ҫинче кулӑ ытларах сарӑлчӗ.
Улыбка на лице Ковалева раздвинулась еще далее, когда он увидел из-под шляпки ее кругленький, яркой белизны подбородок и часть щеки, осененной цветом первой весенней розы.

Мӗнле-ха вара сӑмса, ӗнер ҫеҫ унӑн пичӗ ҫинче пулса ҫуран утма та, лашапа ҫӳреме те пултарайманскер, паян мундир тӑхӑнма пултарнӑ!
Как же можно, в самом деле, чтобы нос, который еще вчера был у него на лице, не мог ездить и ходить, — был в мундире!

— О, эпӗ мӑйракаллӑ пуласшӑн мар! тыт ӑна, Гофман тусӑм, ҫухинчен, манӑн тытас килмест, — ҫухӑрашрӗ вӑл, аллисемпе вӑйлӑн сулкаланса; ку вӑхӑтра унӑн пичӗ хӑй тӑхӑннӑ хӗрлӗ жилет пекех пулса кайрӗ.
— О, я не хочу иметь роги! бери его, мой друг Гофман, за воротник, я не хочу, — продолжал он, сильно размахивая руками, причем лицо его было похоже на красное сукно его жилета.

Невски проспект // Михаил Рубцов. Николай Гоголь. Повеҫсем; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 3–38 с.

Пичӗ ҫине тухнӑ кулӑ та часах сӳнчӗ.
Улыбка, слегка было показавшаяся на его лице, вдруг пропала.

Ӑҫта та пулин ҫӗр каҫнӑ-и вал е ҫук-и — ӑна никам та пӗлмерӗ; тепӗр кун ҫеҫ вӑл темле ухмахла инстинктпа хваттерне кӗчӗ, хӑйӗн ҫӳҫӗсем сапаланса пӗтнӗ, пичӗ шуралса кайнӑ, пӑхма хӑрушӑ, ҫын ухмаха ернӗ тейӗн.
Никто не мог знать, ночевал он где-нибудь или нет; на другой только день каким-то глупым инстинктом зашел он на свою квартиру, бледный, с ужасным видом, с растрепанными волосами, с признаками безумия на лице.

Пикен куҫӗсем, тин ҫеҫ ҫывӑрса тӑнипе тӑртаннӑ пулсан та, пичӗ шурӑха пуҫланӑ пулсан та, вӑл унчченхи пекех илемлӗ сӑн-сӑпатлӑ тӑрать.
Она стояла перед ним так же прекрасна, хотя глаза ее были заспаны, хотя бледность кралась на лице ее, уже не так свежем, но она всё была прекрасна.

Ҫакӑн пек ҫӑмӑлттайла план тунӑ хыҫҫӑн вӑл хӑйӗн пичӗ вӑтаннипе хӗрелсе кайнине туйса илчӗ; тӗкӗр патне пырса хӑйӗн начарланнӑ тата шурса кайнӑ питне курсан, хӑраса ӳкрӗ.
Составивши такой легкомысленный план, он почувствовал краску, вспыхнувшую на его лице; он подошел к зеркалу и испугался сам впалых щек и бледности своего лица.

Пике курма пуҫтарӑннӑ ушкӑн ҫине пӑхать те, пӑхмасть те, илемлӗ те вӑрӑм куҫхӑрпӑкӗсем вӑл никама та сӑнаманнине кӑтартаҫҫӗ, акӑ вӑл, пӑртак пуҫне тайрӗ те, ҫамки кӑшт тӗксӗмленнӗ пек пулчӗ, вара ахаль те шурӑ пичӗ тата та ытларах шуррӑн курӑнса кайрӗ.
Она и глядела, и не глядела на обступившую толпу зрителей, прекрасные длинные ресницы опустились равнодушно, и сверкающая белизна лица ее еще ослепительнее бросилась в глаза, когда легкая тень осенила при наклоне головы очаровательный лоб ее.

Хура фрак тӑхӑннӑ ҫамрӑксем хӑйсене питӗ чаплӑн тытаҫҫӗ, пӗр сӑмах ытлашши хушса хумасӑр калаҫма та, чӗнмесӗр тӑма та, ӑслӑн шӳт тума та, пӗр-пӗрне хисеплесе кулма та пӗлеҫҫӗ; вӗсен бакенбарчӗсем ҫав тери илемлӗ, вӗсем галстуксене майланӑ чух хитре аллисене питӗ ӑстан кӑтартаҫҫӗ, хӗрарӑмсем сывлӑш пек ҫӑмӑл, кашнин пичӗ ҫинче кӑмӑллӑ туйӑм выляса тӑрать, куҫӗсене ҫӗрелле питӗ илӗртӳллӗн пӗкме пӗлеҫҫӗ… анчах та колонна ҫумне таянса тӑнӑ Пискарев йӑлтах аптраса ӳкни сӑнран пӑхсах паллӑ.
К тому же молодые люди в черных фраках были исполнены такого благородства, с таким достоинством говорили и молчали, так не умели сказать ничего лишнего, так величаво шутили, так почтительно улыбались, такие превосходные носили бакенбарды, так искусно умели показывать отличные руки, поправляя галстук, дамы так были воздушны, так погружены в совершенное самодовольство и упоение, так очаровательно потупляли глаза, что… но один уже смиренный вид Пискарева, прислонившегося с боязнию к колонне, показывал, что он растерялся вовсе.

Хӗр пӗрре пӑхса илнипех Пискарев чӗри вӑркама пуҫларӗ; хӑйне ҫапла пуҫсӑрланса йӗрлесе пынишӗн курайманни те хӗр пичӗ ҫинче уҫҫӑнах палӑрчӗ, анчах та ҫак илемлӗ пит ҫинче ҫиллес сӑн та кӑмӑла каять.
Она взглянула на Пискарева, и при этом взгляде затрепетало его сердце; она взглянула сурово, чувство негодования проступило у ней на лице при виде такого наглого преследования; но на этом прекрасном лице и самый гнев был обворожителен.

Унӑн пичӗ хаваслӑхпа ҫуталса тӑрать.
Его глаза весело сияли.

Поэт ҫуралнӑ ялта // Ара Мишши. Ара Мишши. Пиллӗкмӗш чӗрӗк: калавсем/ Ара Мишши. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 2018. — 64 с. — 43,45,47,49 с.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика