Поиск

Шырав ĕçĕ:

Хӑрушӑ сăмах пирĕн базăра пур.

Хӑрушӑ (тĕпĕ: хӑрушӑ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ҫакнашкал хӑрушӑ самантра ҫурт тӗрӗс-тӗкелех те юлать-ха, те ҫук, паллӑ мар, ҫапах та Ларчик кантӑк ҫинчен шухӑшлани мана килӗшрӗ.
Мне понравилось, что Ларчик заботится о стеклах, когда неизвестно, будет ли цел завтра дом.

Иккӗмӗш сыпӑк // Тани Юн, Иоаким Максимов-Кошкинский. Козлов, Иван Андреевич. Крымра вӑрттӑн ӗҫлени / [Тани Юн, И. Максимов-Кошкинский куҫ.]. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1954. — 352 с.

Ку вӑрттӑн ӗҫлеме те кансӗрлет, кунашкал пурӑнма та пит хӑрушӑ.
Это нарушало конспирацию и, кроме того, было весьма опасно.

Анчах ҫакна астӑвӑр: вӑрттӑн ӗҫлесси хӑрушӑ та йывӑр.
Но учтите: подполье — дело суровое и опасное.

Пӗрремӗш сыпӑк // Тани Юн, Иоаким Максимов-Кошкинский. Козлов, Иван Андреевич. Крымра вӑрттӑн ӗҫлени / [Тани Юн, И. Максимов-Кошкинский куҫ.]. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1954. — 352 с.

Крымри пӗтӗм подпольщиксен руководителӗ пулсан, ман Симферопольте пурӑнмаллаччӗ, анчах мана кунта юлма хӑрушӑ ҫеҫ мар, нимӗн усси те ҫук.
Для того чтобы руководить подпольем всего Крыма, надо находиться в Симферополе, но мне оставаться здесь сейчас было не только опасно, но просто бессмысленно.

Сире апла вӑрҫӑ та хӑрушӑ мар пулӗ?
Вам и война, наверное, не страшна?

— Ун ҫинчен пире никам та каламан, — ҫамкине пӗрчӗ Витя, — анчах вут хыптаракан бомба фугаска пек хӑрушӑ мар: пӗчӗккӗ те ҫинҫе.
— Этого нам никто не говорил, — наморщил лоб Витя, — но ведь ты знаешь, папа, зажигательная бомба не то, что фугасная, она совсем не страшная: маленькая, тоненькая.

— Хӑрушӑ чир, — терӗ Михаил Иосифович Авербах академик, — унран сыватма май ҫукпа пӗрех, час-часах куҫ, электричество лампи ҫунса кайнӑ пек, кӗтмен ҫӗртен, сасартӑк курми пулать.
— Это коварная болезнь, — сказал академик Михаил Иосифович Авербах, — она почти неизлечима, и часто зрение исчезает мгновенно, неожиданно, как перегорает электрическая лампочка.

— Вӗсем хӑйсен пурнӑҫне сире ирӗке кӑларас ӗҫре ахаль, ҫухатмарӗҫ, вӗсем хӑрушӑ вилӗмпе куҫӗсене хупрӗҫ.
— Они не только отдали свои жизни делу вашего раскрепощения; нет, они в тяжелых мучениях отдали их вам.

Пиллӗкмӗш сыпӑк // Никифор Ваҫанкка, Алексей Этмен, Илле Тукташ. Алексеев, М. А. Большевиксем: роман / вырӑсларан Н. Ваҫанкка, А. Этмен, И. Тукташ куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгиз, 1936. — 242 с.

Ӑнтан тухнӑ пулеметчиксем хӑйсен прицелӗсене асӑрхассинчен ытла партизансен хӑрушӑ хумӗ ҫине пӑхаҫҫӗ мӗн.
Оробелые пулеметчики больше смотрели на грозную лавину партизан, чем на прицел.

Вӗсем Фроловпа иккӗшӗ пульницӑри хӑрушӑ тыткӑнран хӑтӑлни мӗн пурӗ те виҫӗ талӑк ҫеҫ иртнӗ.
Всего три дня, как он с Фроловым были спасены из ужасного больничного плена.

Иккӗмӗш сыпӑк // Никифор Ваҫанкка, Алексей Этмен, Илле Тукташ. Алексеев, М. А. Большевиксем: роман / вырӑсларан Н. Ваҫанкка, А. Этмен, И. Тукташ куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгиз, 1936. — 242 с.

Ҫак вӑхӑтра миҫе ҫын пӗтермерӗм пуль — калама та хӑрушӑ.
Сколько людей перебил за это время — ужас.

Пӗрремӗш сыпӑк // Никифор Ваҫанкка, Алексей Этмен, Илле Тукташ. Алексеев, М. А. Большевиксем: роман / вырӑсларан Н. Ваҫанкка, А. Этмен, И. Тукташ куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгиз, 1936. — 242 с.

Вот мӗн пирки хӑрушӑ.
Ну и страшно…

Хӑрушӑ, мӗншӗн тесен урӑх ни пӗлӗте, ни ҫӑлтӑрсене, ни хӗвеле курас ҫук.
И страшна потому, что больше ни неба, ни звезд, ни солнца не увидишь.

Анчах вилӗм чӑнахах хӑрушӑ япала.
Но смерть-то, право, страшна.

Кашни сывӑ ҫыншӑнах хӑрушӑ вӑл.
Каждому здоровому человеку смерть страшна.

Пурте часрах каҫса каясси ҫинчен ҫеҫ, чӗрӗ юласси ҫинчен ҫеҫ, ҫак хӑрушӑ вилем кӗтесӗнчен часрах хӑтӑласси ҫинчен ҫеҫ шухӑшлаҫҫӗ.
Несмотря на увлечение разнородными суетливыми занятиями, чувство самосохранения и желания выбраться как можно скорее из этого страшного места смерти присутствовало в душе каждого.

27 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Ҫавӑнпа та вӗсем, вырӑссем кӑнтӑрла ҫирӗппӗн тӑнине, паттӑрӑн ҫапӑҫнине аса илсе, вырӑссен вӑйӗ пӗтмен-ха, вӗсем чылай вӑйлӑ-ха тесе хӑрушӑ каҫ иртессине пӗр сас-чӳсӗр хӑра-хӑра кӗтсе лараҫҫӗ.
Но они не смели верить еще под влиянием сильного, спокойного отпора дня, чтоб исчез их непоколебимый враг, и молча, не шевелясь, с трепетом ожидали конца мрачной ночи.

Йӗри-таврах, пурнӑҫ сӳннӗ пекех, хӑрушӑ, анчах та лӑпкӑ мар: хула ҫаплах-ха арканма чарӑнман.
Все было мертво, дико, ужасно — но не тихо: все еще разрушалось.

Сасартӑках хӑрушӑ сасӑ: — Тревога! — тенӗ сасӑ илтӗнсе кайрӗ.
Когда, повторяемый различными голосами, раздался роковой крик: — Тревога!..

25 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Хӑрушӑ, — терӗ лаша ҫинче ларакан гусарски офицер.
Ужасно! — сказал гусарский офицер, сидевший верхом.

24 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика