Поиск

Шырав ĕçĕ:

халӗ сăмах пирĕн базăра пур.

халӗ (тĕпĕ: халӗ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Юрласа пӗтерсен, вӗсем, халӗ мӗнле юрӑ суйласа илмелле ӗнтӗ тесе калаҫма пуҫласанах, Верочка: «Ку вара мана чи лайӑххи пек туйӑнатчӗ. Кӑна тума май ҫук тенине илтме питӗ йывӑр пулчӗ. Ну — пурӑнма йывӑртарах пулать ӗнтӗ, ҫапах та пурӑнма пулать-ха. Гувернантка пулатӑп», терӗ.
Когда пьеса кончилась и они стали говорить о том, какую выбрать теперь другую, Верочка уже сказала: «А это мне казалось самое лучшее. Тяжело было услышать, что это невозможно. Ну — труднее будет жить, а все-таки можно будет жить. Пойду в гувернантки».

X // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Марья Алексевна шӑпах ҫав калаҫӑва пула ӗнтӗ Дмитрий Сергеичпа калаҫни Верочкӑшӑн хӑрушла пулас ҫук тесе шухӑшларӗ; Марья Алексевна ку калаҫӑва илтиччен те ҫаплах шухӑшланӑ, — халӗ вӑл калаҫусем Верочкӑна усӑ та парӗҫ, айван хӗр шухӑшӗсене пӑрахма тата Михаил Иванычпа венчете тӑрса ӗҫе хӑвӑртрах пӗтерме пулӑшӗҫ, тесе шухӑшларӗ.
Вот именно этот подслушанный разговор и привел Марью Алексевну к убеждению, что беседы с Дмитрием Сергеичем не только не опасны для Верочки, — это она и прежде думала, — а даже принесут ей пользу, помогут ее заботам, чтобы Верочка бросила глупые неопытные девические мысли и поскорее покончила венчаньем дело с Михаилом Иванычем.

VIII // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Халӗ ӗнтӗ пултараймастӑп.
А теперь не могу.

Эпӗ нумай вӗренсе ӳснӗ хӗрарӑм пулнӑ пулсан, халӗ мӗнле, ҫапла ҫеҫ пулнӑ пулӗччӗ-и?
Как бы я-то воспитанная женщина была, разве бы то было, что теперь?

Халӗ эпӗ сылтӑм алӑпа уҫрӑм пултӑр: сулахаййипе уҫма пултарайман-и вара эпӗ?
Положим, теперь я перевернула правою: разве я не могла перевернуть левою?

Халӗ ӗнтӗ эпир пурнӑҫра кирлӗ ӗҫсем ҫинчен тӑракан ыйтӑва татса патӑмӑр.
Теперь этот частный вопрос о поступках, имеющих житейскую важность, кончен.

Халӗ манӑн ӗҫе татса патӑмӑр ӗнтӗ.
Теперь мое личное дело разрешено.

— Апла пулсан, Дмитрий Сергеич, эпӗ те хӗрхенсе тӑмӑп, — терӗ Верочка, йӑл кулса, — эсир ҫапах та мана сирӗн тупӑш теорине питӗ хытӑ хирӗҫ тӑнӑ, халӗ вара ун майлӑ тӑрать, тесе ан шухӑшлӑр.
— Так буду и я беспощадна, Дмитрий Сергеич, — сказала Верочка улыбаясь, — вы не обольщайтесь мыслью, что имели во мне упорную противницу вашей теории расчета выгод и приобрели ей новую последовательницу.

Дмитрий Сергеич вара: халӗ эпӗ урок пӗтеретӗп, кайран савӑнсах фортепьяно калӑп, терӗ.
Дмитрий Сергеич сказал, что теперь он кончит урок, а потом с удовольствием поиграет на фортепьяно.

VI // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

— Кӑна вӑл Верочкӑпа Дмитрий Сергеича, Дмитрий Сергеич халӗ Марья Алексевнӑшӑн шухӑшӗнче те «учитель» мар, «Дмитрий Сергеич» пулнӑ; — Марья Алексевнӑшӑн хӑйӗншӗн вара унӑн сӑмахӗсем виҫҫӗмӗш пӗлтерӗшлӗ пулнӑ, ку вӑл чӑн-чӑн пӗлтерӗше пулнӑ: «ачаш пӑхмалла ӑна; ӑна пӗлни, шельма, вӑл пуйса кайсан, кирлӗ пулма пултарать»; ку вӑл Марья Алексевна валли каланӑ сӑмахсен пӗтӗмӗшле пӗлтерӗшӗ пулнӑ, пӗтӗмӗшле пӗлтерӗшӗсӗр пуҫне вӑл сӑмахсен ӑрасна пӗлтерӗшӗ те пулнӑ: «Ачашшӑн калаҫнӑ хыҫҫӑн эпӗ ӑна: эпир пуян ҫынсем мар, урокшӑн пӗр тенке тӳлеме йывӑр пире» тетӗп.
— Это было для Верочки и для Дмитрия Сергеича, — он теперь уж и в мыслях Марьи Алексевны был не «учитель», а «Дмитрий Сергеич», — а для самой Марьи Алексевны слова ее имели третий, самый натуральный и настоящий смысл: «Надо его приласкать; знакомство может впоследствии пригодиться, когда будет богат, шельма»; это был общий смысл слов Марьи Алексевны для Марьи Алексевны, а кроме общего, был в них для нее и частный смысл: «приласкавши, стану ему говорить, что мы люди небогатые, что нам тяжело платить по целковому за урок».

Факт вӑл акӑ ҫакӑ: Лопухов каланине малтан йӑл кулса, унтан питӗ тимлӗн итлекен Верочка, Лопухов Марья Алексевнӑпа мар, унпа хӑйӗнпе калаҫать тата шӳтлесе мар, тӗрӗссипе калаҫать, тесе шухӑшланӑ; Лопухов каланине мӗн пуҫламӑшӗнчех тимлӗн итлекен Марья Алексевна Верочка еннелле ҫаврӑнчӗ те: «Тусӑмҫӑм, Верочка, мӗн эсӗ пӗрмаях чӗмсӗр ларатӑн? Халӗ эсӗ Дмитрий Сергеевичпа паллашнӑ ӗнтӗ, фортепьяно калама ыйтасчӗ те хӑвӑн юрласа парасчӗ!» — ҫак сӑмахсем акӑ мӗне пӗлтернӗ:
А факт был тот, что Верочка, слушавшая Лопухова сначала улыбаясь, потом серьезно, думала, что он говорит не с Марьей Алексевною, а с нею, и не шутя, а правду, а Марья Алексевна, с самого начала слушавшая Лопухова серьезно, обратилась к Верочке и сказала: «Друг мой, Верочка, что ты все такой букой сидишь? Ты теперь с Дмитрием Сергеичем знакома, попросила бы его сыграть тебе в аккомпанемент, а сама бы спела!», и смысл этих слов был:

Халӗ Марья Алексевна унпа чунтанах савӑнать.
А теперь Марья Алексевна была в полном удовольствии от него.

Халӗ, Верочка, эсӗ шухӑшланӑ пек шухӑшласси йывӑр ӗҫ мар ӗнтӗ.
Теперь, Верочка, нетрудно набраться таких мыслей, какие у тебя.

V // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Халӗ, Верочка, ҫав шухӑшсем пурнӑҫра витӗр курӑнаҫҫӗ ӗнтӗ, урӑх ҫынсем, урӑх кӗнекесем ҫырнӑ ӗнтӗ, вӑл ҫынсем ҫав шухӑшсем лайӑх шухӑшсем, анчах вӗсенчен нимӗн тӗлӗнмелли те ҫук, тесе шутлаҫҫӗ, халӗ, Верочка, чечексем ҫурӑлнӑ вӑхӑтра уйра тутлӑ шӑршӑ сарӑлнӑ пек, пур ҫӗрте те ҫав шухӑшсем сарӑлнӑ; вӑл шухӑшсем пур ҫӗре те сӑрхӑнса кӗреҫҫӗ, эсӗ вӗсене хӑвӑн аннӳнтен те, пурӑнас пулать текен тата мӗншӗн улталаса, ҫаратса пурӑнмаллине каласа кӑтартакан аннӳнтен те, илтнӗ; вӑл сана хирӗҫлесе каласшӑн пулнӑ, анчах хӑй эсӗ каланинех малалла каласа кайнӑ, эсӗ вӗсене сӗмсӗр те пӑсӑлса кайнӑ француженкӑран, хӑйӗн еркӗнне хӑй хыҫҫӑн горничнӑй пек сӗтӗрсе ҫӳрекенскерӗнчен те, илтнӗ, вӑл унпа мӗн тӑвас тет, ҫавна тума пултарать, ҫапах та, шухӑшласа пӑхсан, унӑн хӑйӗн ирӗкӗ ҫуккине, унӑн ҫынсене юрама тӑрӑшмаллине, хӑйне ирӗксӗрлемеллине, ку ӑна питӗ йывӑррине асӑрхать, — ма пурӑнмалла мар-ха ун хӑйӗн Сергейӗпе, ырӑ та ҫемҫе кӑмӑллӑ вӑл, питӗ ҫепӗҫскер, — ҫапах та француженка: «анчах маншӑн та, ҫавӑн пек ухмахскершӗн те пулин, кун пек пурнӑҫ питӗ начар», тет.
Теперь, Верочка, эти мысли уж ясно видны в жизни, и написаны другие книги, другими людьми, которые находят, что эти мысли хороши, но удивительного нет в них ничего, и теперь, Верочка, эти мысли носятся в воздухе, как аромат в полях, когда приходит пора цветов; они повсюду проникают, ты их слышала даже от твоей пьяной матери, говорившей тебе, что надобно жить и почему надобно жить обманом и обиранием; она хотела говорить против твоих мыслей, а сама развивала твои же мысли; ты их слышала от наглой, испорченной француженки, которая таскает за собою своего любовника, будто горничную, делает из него все, что хочет, и все-таки, лишь опомнится, находит, что она не имеет своей воли, должна угождать, принуждать себя, что это очень тяжело, — уж ей ли, кажется, не жить с ее Сергеем, и добрым, и деликатным, и мягким, — а она говорит все-таки: «и даже мне, такой дурной, такие отношения дурны».

Эпӗ халӗ кунтан каятӑп.
Я сейчас ухожу отсюда.

IV // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Халӗ ман сирӗнтен ыйтмалли пур: кӑна мӗнле тумаллине, кампа калаҫмаллине пӗлме тӑрӑшӑп эпӗ, — юрать-и?
Теперь у меня к вам просьба: я узнаю, как это сделать, к кому надобно обратиться, — да?

Халӗ мана никам та асаплантармасть, — килӗшессе кӗтеҫҫӗ, яланах пӗччен е пӗччен тенӗ пекех тӑратса хӑвараҫҫӗ.
Теперь меня никто не мучит, — ждут и оставляют или почти оставляют одну.

— Халӗ пырать ӗнтӗ.
— Теперь оно сносно.

Халӗ вара… ну, ун ҫинчен кайран.
А теперь… ну, да это после.

Халӗ ман сире кӑмӑл тӑвас килет, — ман, Вера Павловна, сирӗн ҫинчен калаҫас килет.
Теперь я хочу быть любезным, — говорить о вас, Вера Павловна.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика