Поиск

Шырав ĕçĕ:

каятчӗ (тĕпĕ: кай) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Амӑшӗн кӑмӑлӗ ҫемҫелсе каятчӗ:
Старуха умилялась:

XVI. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

— Эсӗ мӗн калатӑн апла? — тарӑхса каятчӗ арӑмӗ.
— Да ты что это говоришь? — возмущалась супруга.

Вӑл хуҫана вӗрентни мана кӑмӑла каятчӗ: хутлансах ларса сӗтел ҫумӗнче тӑратчӗ те, типӗ чӗрнипе хулӑм хут ҫине шаккакаласа, лӑпкӑн ӑс парса тӑратчӗ:
Мне очень нравилось, когда он учил хозяина: стоит у стола, согнувшись вдвое, и, постукивая сухим ногтем по толстой бумаге, спокойно внушает:

«Кӑтартса хӑтланассине пӗтерсен, хама-хам ҫӑмӑллӑн туйӑнса каятчӗ, — хама йывӑррӑн туйӑнакан ҫӗклене пӑрахса янӑ пекехчӗ, пӗр ҫур сехетлӗхе е сехетлӗхе тенӗ пек пуҫра темле лайӑх, ҫӑмӑл пек пулса тӑратчӗ, унтан тата каллех ман пуса шӗвӗр те вӗт пӑтасем тулса ларнӑ пек, вӗсем унта тапранкаланӑ пек, ӑшӑнма пуҫланӑ пек туйӑнатчӗ.
Кончив «представление», я чувствовал себя легко, точно сбросил ношу, тяготившую меня; на полчаса, на час в голове становилось приятно пусто, а потом снова казалось, что голова у меня полна острых мелких гвоздей, они шевелятся там, нагреваются.

XV. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Манӑн тата пушшех ним шутсӑр ашкӑнса хӑтланас, ҫынсене пӑхтарса савӑнтарас, вӗсене култарас килсе каятчӗ.
Всё более часто меня охватывало буйное желание озорничать, потешать людей, заставлять их смеяться.

Эпӗ яланах ҫавӑн пек сӑмахланисене сӗмсӗрленсех итлеттӗм, вӗсем мана хумхантаратчӗҫ, ҫынсем пурте тенӗ пек пӗрешкел калаҫни: пурӑнӑҫ — начар, лайӑхрах пурӑнмалла! тени манӑн кӑмӑла каятчӗ.
Я всегда слушал эти разговоры с жадностью, они меня волновали, мне нравилось, что почти все люди говорят одинаково: жизнь — плоха, надо жить лучше!

XIV. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Ӑна Китай ҫыннисен шуйттанӗ Цинти-Ю-Тонт ҫинчен калакан халлап ӑраснах та кӑмӑла каятчӗ; Пашка ырӑ ӗҫ тума шутланӑ мӗскӗн шуйттан пулатчӗ, эпӗ ыттисене пурне те пулаттӑм: арҫынӗ те, хӗрарӑмӗ те, япаласем те, ырӑ, сывлӑш та тата ырӑ тума хӑтланнисенчен ним те тухман хыҫҫӑн китай шуйттанӗ шутсӑрах хурланса, канса ларнӑ чул та пулаттӑм.
Ей особенно нравилась легенда о китайском чёрте Цинги Ю-Тонге; Пашка изображал несчастного чёрта, которому вздумалось сделать доброе дело, а я всё остальное: людей обоего пола, предметы, доброго духа и даже камень, на котором отдыхал китайский чёрт в великом унынии после каждой из своих безуспешных попыток сотворить добро.

Ҫакӑн пек минутсенче унӑн кӑмӑллӑ шӗвӗр пичӗ пӗркеленсе, ватӑлса каятчӗ, вӑл чӗркуҫҫисене ыталаса, вырӑн ҫине урайне ларатчӗ те чӳречесен кӑвак тӑваткӑлӗсем витӗр, юр кӗрчӗсем хӗссе хунӑ сарай тӑрринелле, хӗллехи пӗлӗтри ҫӑлтӑрсем ҫинелле ну майччен пӑхса ларатчӗ.
В такие минуты его острое, милое лицо морщилось, старело, он садился на постель на полу, обняв колени, и подолгу смотрел в голубые квадраты окон, на крышу сарая, притиснутого сугробами снега, на звезды зимнего неба.

Анчах старике ҫилентерсен, эпӗ кашни хутӗнчех парохода, Вятка тӑрӑхӗнчи пӗчӗк салтака аса илеттӗм, вара хам чӗрере темле лайӑх мар пулса каятчӗ.
Но каждый раз, когда нам удавалось разозлить старика, я вспоминал пароход, маленького вятского солдата, и в душе у меня становилось мутно.

Поэма мана шутсӑрах хумхантаратчӗ, лайӑх туйӑннипе сасӑ та ҫӗте-ҫӗте ларатчӗ, эпӗ стихсен строкисене лайӑххӑнах кураймастӑм, куҫҫуль тухса каятчӗ.
Поэма волновала меня мучительно и сладко, у меня срывался голос, я плохо видел строки стихов, слезы навертывались на глаза.

Мунчаран тавӑрӑнсан вӑл шукӑль тумланатчӗ, манишкӑ тӑхӑнатчӗ, мӑйне косынка ҫыхатчӗ, атлас жилет ҫинелле вӑрӑм кӗмӗл вӑчӑра кӑларса яратчӗ те ним чӗнмесӗр тухса каятчӗ, мана тата Павӑла хушса хӑваратчӗ:
Возвратясь из бани, он одевался франтом, надевал манишку, косынку на шею, выпускал по атласному жилету длинную серебряную цепь и молча уезжал, приказав мне и Павлу:

XIII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Ҫавӑ, калас тӑк, алкоголик-мастеровойӑн яланхи чирӗ пек марччӗ; вӑл ҫапла пуҫланса каятчӗ: ирхине вӑл записка ҫыратчӗ те унпа Павӑла таҫта яратчӗ, кӑнтӑрлахи апат умӗн вара Ларионыча калатчӗ:
Это, пожалуй, не была обычная болезнь алкоголика-мастерового; начиналось это так: утром он писал записку и куда-то посылал с нею Павла, а перед обедом говорил Ларионычу:

Мана вӑл Петр Васильева этем тесе чӗнни кӑмӑла каятчӗ, мана унӑн лӑпкӑ, чаплӑ сассийӗ хумхантаратчӗ.
Мне нравилось, что он называет Петра Васильева человеком, и меня волновал его тихий, торжественный голос.

XII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Хавхаланса кайса вӑл хӑй умӗнче арҫын ача тӑнине те манса каятчӗ, тӗреклӗ аллипе мана пиҫиххирен тытатчӗ те, пӗрре хӑй патнелле туртса, тепре аяккалла тӗртсе, хумханса кайнӑскер, хитрен, хӗрӳленсе те ҫамрӑкла калатчӗ:
Увлекаясь, он забывал, что перед ним мальчишка, крепкой рукою брал меня за кушак и, то подтягивая к себе, то отталкивая, говорил красиво, взволнованный, горячо и молодо:

Рокамболь манӑн Ля-Молӑн, Аннибалӑн, Коконнӑн рыцарста сӑн-йӗрӗсене йышӑнса тӑратчӗ; XI-мӗш Людовик ашшӗ Гранде пекчӗ, Отлетаев корнет IV-мӗш Генрихпа хутшӑнса каятчӗ.
Рокамболь принимал у меня рыцарские черты Ля-Моля, Аннибала, Колонна; Людовик XI — черты отца Гранде; корнет Отлетаев сливается с Генрихом IV.

XI. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Королева Марго ҫинчен йӗрӗнмелле калаҫнӑ чух, мана ачалла мар шухӑшсем тытса хускатма пуҫлатчӗҫ, ман чӗрӗ элекҫӗсене курайманнипе тулса каятчӗ, ман ним чарусӑр ашкӑнас, пурне те ҫилентерес килсе каятчӗ, хӑшпӗр чух тата хама та, пур ҫынна та ним шутсӑр хӗрхенес килетчӗ, — ҫав ним шарламасӑр хӗрхенни вара курайманнинчен те йывӑртарахчӗ.
Когда о Королеве Марго говорили пакостно, я переживал судорожные припадки чувств не детских, сердце мое набухало ненавистью к сплетникам, мною овладевало неукротимое желание злить всех, озорничать, а иногда я испытывал мучительные приливы жалости к себе и ко всем людям, — эта немая жалость была ещё тяжелее ненависти.

X. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Хӗрача каланине итлесси мана шутсӑрах кӑмӑла каятчӗ, — вӑл эпӗ пӗлмен тӗнче ҫинчен каласа кӑтартатчӗ.
Мне страшно нравилось слушать девочку, — она рассказывала о мире, незнакомом мне.

Вӑл ӑслӑскерччӗ, анчах пит савӑклах марччӗ, — час-часах хӗрсе вылянӑ хушӑра сасартӑк шухӑша каятчӗ те кӗтмен ҫӗртен ыйтатчӗ:
Она была умненькая, но не очень весёлая, — часто во время оживлённой игры вдруг задумается и спросит неожиданно:

Эпӗ час-часах каҫсене унпа выляма тухаттӑм та хӗрачана пит юратса карӑм, вӑл хӑвӑртах мана хӑнӑхрӗ те, эпӗ ӑна юмах ярса кӑтартнӑ чухне ман алӑрах ҫывӑрса каятчӗ.
Я часто по вечерам выходил играть с нею и очень полюбил девочку, а она быстро привыкла ко мне и засыпала на руках у меня, когда я рассказывал ей сказку.

Фарфор хӗрарӑм та мана сахалтарах кӑмӑла каятчӗ.
Фарфоровая женщина тоже всё меньше нравилась мне.

IX. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика