Поиск

Шырав ĕçĕ:

туйӑнать (тĕпĕ: туйӑн) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Унӑн кӗске пурнӑҫӗнче ҫак хуйхӑпа танлашма пултаракан урӑх хуйхӑ пулман пек туйӑнать.
Кажется, в его короткой жизни не было еще такого горя, какое могло б сравниться с этим.

XXII // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Вӗсем Трансильванири Альпа тӑвӗсем ҫинче ҫапӑҫма тытӑннӑранпа ӑна нумай вӑхӑт иртнӗн туйӑнать.
Ему казалось, что уже прошло много времени с тех пор, как они ведут бои в Трансильванских Альпах.

Тӑван ҫӗршыв мӗн тери ытларах хыҫа тӑрса юлать, Черныша унран ҫӗршер ҫухрӑмсем мӗн чухлӗ ытларах уйӑраҫҫӗ, ҫапӑҫури юлташӗсем уншӑн ҫавӑн чухлӗ хаклӑрах пулса тӑраҫҫӗ, вӗсем ун ҫине Тӑван ҫӗршыв сывлӑшӗпе сывланӑн, хӑйпе ун чӗлхипе калаҫнӑн, унӑн чӑнлӑхне илсе ҫӳренӗн туйӑнать.
Чем дальше оставалась за ним родная земля, чем больше сотен километров отделяло Черныша от нее, тем дороже становились ему боевые товарищи, которые словно дышали на него ее дыханьем, говорили с ним ее языком, несли в себе ее верность.

Хушӑран Черныша хӑй взводӗнчи Гай боец вилсе выртса юлнӑ сӑрт тӑррине те кунтан курма пулнӑ пек туйӑнать.
Временами Чернышу казалось, что отсюда можно увидеть и ту высоту, на которой остался боец его взвода Гай.

Шурӑ сӑнлӑ, ҫутӑ ҫамкаллӑ Брянский тӳлеккӗн палатка ҫинче выртать; уйӑх ҫутинче орденӗсене йӑлтӑртаттарса, вӑл хӑй ҫинчен мӗн каланине итлесе выртнӑн туйӑнать.
А Брянский лежал на палатке белый, спокойный, с ясным челом и, сверкая при луне орденами, слушал, что говорили о нем.

Вилнӗ командир халӗ хӑйӗн мӗнпур вӑрттӑнлӑхӗсене уҫса панӑн туйӑнать.
Мертвый командир теперь словно открывал им все свои тайны.

Тӗнче пушанса юлнӑн, пӗтӗм япала труках ҫухалнӑн туйӑнать, — ют тумлӑ пӗшкӗннӗ кӗлеткесем кӑна ҫывхарнӑҫемӗн ҫывхарса килеҫҫӗ.
В мире наступила полная пустота, все исчезло, были только согнутые фигуры в чужой униформе, которые всё приближались и приближались.

XXI // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Хальхи миномета ятарласах тусем валли тунӑн туйӑнать.
Современный миномет оказался словно специально созданным для гор.

Вӑл вӗсене нихҫан та ывӑнми ҫын пек туйӑнать, — майор ларсан, ӑна хӑйӗн сывмар урисем ҫине тепӗр хут тӑма питӗ йывӑррине вӗсем пӗлмеҫҫӗ.
Он казался им неутомимым, они не знали, что если майор сядет, то ему будет очень трудно подняться на свои больные ноги.

XVII // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Унӑн сӑн-пичӗ кӑвак ӗнтрӗкре пӑртакҫӑ вӑрӑмланнӑ евӗр туйӑнать.
Лицо его в синих сумерках казалось заострившимся.

Ҫарран, пиҫиххисӗр, пилоткӑсӑр, вӑл штатски ҫын пекех туйӑнать.
Босой, без ремня, без пилотки, он казался каким-то особенно штатским.

Аслӑ Ленинӑн шухӑшӗсем боецсен пуҫӗсем ҫийӗн яланах вӗҫсе ҫӳренӗ пек туйӑнать.
Словно витал над бойцами дух великого Ленина, все время сопровождая их.

Маршпа пынӑ чух вӗсем яланах сахаллӑн; ҫапӑҫу пуҫлансан, вӗсем сапаланса каяҫҫӗ те, хӗҫпӑшалӗсем калаҫма тытӑнаҫҫӗ, — вара вӗсен шучӗ темиҫе хут ӳснӗн туйӑнать.
Когда шли маршем, их всегда было мало, а когда завязывался бой и они рассыпались, и оружие их начинало говорить, — тогда, казалось, их количество увеличивалось в несколько раз.

Таҫтан ту ӑшӗнчен чаплӑн, тикӗссӗн, хаяррӑн юрлани илтӗнсе кайрӗ, вӑл ту хӑвӑлӗнчен илтӗннӗ пек туйӑнать.
До их слуха откуда-то из-под горы донеслось пение — торжественное, медленное, гулкое, будто шло оно из каменной пещеры.

XV // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Сывлӑша, тусем те, вӑрмансем те, — пурте кашни сӑмах каламассеренех, питӗ пысӑк мембрана пек, янӑрама пуҫланӑн туйӑнать.
И воздух, и горы, и леса, — казалось, все начинало от каждого слова звенеть, как грандиозная мембрана.

Вӗсен тӗксӗм сӑрӑ тӗсӗпе танлаштарсан, тӳпен уҫӑмлӑ кӑвак тӗсӗ тата илемлӗреххӗн туйӑнать.
На их хмуром, сером фоне ясная голубизна неба казалась еще нежнее.

XIV // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

— Мана, — тет Брянский, — эпӗ хамӑн ҫак сӑнавсене чылай ӗненмелле, математикӑри пекех, тӗп-тӗрӗс ҫирӗплетсе панӑн туйӑнать.
— Мне кажется, — говорит Брянский, — что эти наблюдения я обосновал довольно убедительно, с математической точностью.

Вӗсем тӗлӗнче ҫунса хуралнӑ ҫулҫӑсӑр улмуҫҫи хӑйӗн кукӑр-макӑр турачӗсене сарса ларать; ун ҫинче пушарпа пиҫнӗ пӗркеленчӗк панулмисем ҫӗнӗ ҫул ёлкине аса илтерсе ҫакӑнса тӑни тӗлӗнмелле пек туйӑнать.
Над ними раскинула корявые ветки черная обгоревшая яблоня без листвы; странными казались висевшие на ней, как на новогодней елке, сморщенные, испеченные плоды.

Ҫак чӗрӗ лента чикӗ патне, унтан тӑван ҫӗрӗн ҫулӗсемпе амӑшӗн пӳлӗмӗ патне ҫитиех тӑсӑлнӑн туйӑнать Черныша.
Чернышу казалось, что эта живая лента тянется до самой границы и дальше, дорогами родной земли, к дому его матери.

XIII // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Вӑл халӗ питӗ пӗчӗк пек туйӑнать, хытӑ, тӑпӑл-тӑпӑл погонсем ҫакнӑ, ҫӳлелле ҫӗклентернӗ хулпуҫҫийӗсем темӗншӗн хӗрачанни пек курӑнаҫҫӗ.
В этой позе он казался совсем маленьким, было что-то девичье в его остро поднятых плечах с твердыми аккуратными погонами.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика