Поиск

Шырав ĕçĕ:

шӑлнӗ (тĕпĕ: ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Пиччӗшӗпе шӑлнӗ пӗрремӗш понтон урлӑ каҫса, лав килессе кӗтнӗ май, иккӗмӗшӗ ҫине ҫитсе чарӑнчӗҫ, ку понтонне ӗнтӗ вырӑнӗ-вырӑнӗпе шыв илме пуҫланӑ.
Братья прошли первый понтон, дожидаясь повозки, и остановились на втором, который местами уже заливало водой.

10 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Пӗрремӗш понтон патнелле аннӑ чух, пиччӗшӗпе шӑлнӗ хӑйсене хирӗҫ хыттӑн калаҫса хӑпаракан салтаксене тӗл пулчӗҫ.
Спускаясь на первый понтон, братья столкнулись с солдатами, которые, громко разговаривая, шли оттуда.

Пиччӗшӗпе шӑлнӗ кӗпер патне ҫитсе тӑчӗҫ.
Братья подошли к мосту.

Пиччӗшӗпе шӑлнӗ балаганран тӗттӗм пулас умӗн тин тухрӗҫ.
Они уже в сумерки вышли из балагана.

9 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Шӑлнӗ вӗсем мӗн ҫинчен калаҫнине ним чухлӗ те ӑнланаймарӗ, анчах уншӑн пулсан пиччӗшӗ хӑй мӗн шухӑшланине каламан пек, ку офицерпе вӑл ахальрен ҫеҫ, унӑн сӑрине ӗҫнӗрен ҫеҫ ҫапла калаҫнӑн туйӑнчӗ.
Меньшой брат ничего не понимал, что они говорят, но ему смутно казалось, что брат говорит не то, что думает, но как будто потому только, что пьет портер этого офицера.

Пиччӗшӗпе шӑлнӗ пырса кӗнӗ вӑхӑтра вӑл палаткӑра ҫывӑрнӑ пулнӑ; обозра ӗҫлекен офицерӗ, уйӑх вӗҫленнӗ май, казна укҫине шутласа ларнӑ.
Он, в то время как вошли братья, спал в палатке; обозный же офицер делал счеты казенных денег перед концом месяца.

Пиччӗшӗпе шӑлнӗ пырса кӗнӗ чух хай офицер хуҫланакан сӗтел хушшинче ларнӑ.
Братья застали офицера перед складным столом.

— Неушлӗ Севастополь ӗнтӗ ку? — ыйтрӗ шӑлнӗ, ту ҫине хӑпарса ҫитсен.
— Неужели это уж Севастополь? — спросил меньшой брат, когда они поднялись на гору.

— Ним чухлӗ те, — терӗ пиччӗшӗ, шӑлнӗ еннелле ҫаврӑнса.
— Нисколько, — отвечал старший, поворачиваясь к нему.

8 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

«Мӗншӗн кӳрентерчӗ-ха вӑл мана, — шухӑшлать шӑлнӗ, — ун ҫинчен каламасӑр ирттерсе яма пултарайман-им вӑл?
«Зачем он меня оскорбил, — думал меньшой, — разве он не мог не говорить про это?

Дуванкойра кӗпер ҫинче эрех сутса тӑракан салтакран илнӗ 2 курка эрехе ӗҫсе кӑштах хӗрне Николаев тилхеписене турткаласа пырать, Бельбек тӑрӑх Севастополе каякан ҫулпа пыраҫҫӗ вӗсем, ку ҫул ҫине тӗллӗн-тӗллӗн йывӑҫ мӗлкисем ӳккелеҫҫӗ, чуллӑ ҫул ку, ҫавӑнпа вӗсен урапи хӑлт-халт тукаласа пырать, пиччӗшӗпе шӑлнӗ, урисене пӗр ҫӗрелле туса ларнӑ та, пӗрмай пӗр-пӗрин ҫинчен шухӑшласа, ҫаплах-ха ним чӗнмесӗр ларса пыраҫҫӗ.
Николаев, подкрепивший себя в Дуванкой 2-мя крышками водки, купленными у солдата, продававшего ее на мосту, подергивал вожжами, повозочка подпрыгивала по каменной, кое-где тенистой дороге, ведущей вдоль Бельбека к Севастополю, а братья, поталкиваясь нога об ногу, хотя всякую минуту думали друг о друге, упорно молчали.

Ну мӗн тӑвӑттӑн-ха ӗнтӗ эсӗ мана тӗл пулман пулсан? — шӑлнӗ ҫине пӑхмасӑрах, хаяртараххӑн каларӗ пиччӗшӗ.
Ну что бы ты сделал, ежели бы меня не встретил? — сказал строго, не глядя на брата, старший.

7 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Нумай тӳлемелле-и сан ӑна? — ыйтрӗ вӑл, шӑлнӗ ҫине куҫ айӗн пӑхса.
— Много ты должен? — спросил он, исподлобья взглядывая на брата.

— Питӗ аван! халех кайӑпӑр, — терӗ те шӑлнӗ йывӑррӑн сывласа илсе, пӳлӗме кӗчӗ.
— Прекрасно! сейчас и поедем, — сказал младший со вздохом и пошел в комнату.

Шӑлнӗ сасартӑк хӗрелсе кайса нимӗн калама аптӑраса тӑчӗ.
Младший вдруг покраснел и замялся.

— Кала ӗнтӗ тӗрӗссипе, мӗнле, бастионсенче хӑрушӑ-и? — сасартӑк ыйтрӗ шӑлнӗ.
— А что, скажи по правде, страшно на бастионах? — спросил вдруг младший.

6 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Пуринчен ытла, пӗлетӗн-и мӗн, пичче, — терӗ шӑлнӗ, пӗр-пӗр чӑтма ҫук намӑс сӑмах калама хатӗрленнӗн, йӑл кулнӑ хушӑрах хӗрелсе кайса:
— А главное, знаешь ли что, брат, — сказал меньшой, улыбаясь и краснея, как будто сбирался сказать что-нибудь очень стыдное.

Крыльца ҫине тухсан, шӑлнӗ пиччӗшне ҫине-ҫинех: «Ну, мӗнле эсӗ, каласа пар» текелесех тӑчӗ, мӗн тери хавас эпӗ сана курнӑшӑн терӗ, анчах та хӑй нимӗн те каласа памарӗ.
Когда они вышли на крыльцо, меньшой все спрашивал у брата: «Ну, что ты, как, расскажи», — и все говорил, как он рад его видеть, но сам ничего не рассказывал.

— Мӗн тери хавас эпӗ, — терӗ пиччӗшӗ, шӑлнӗ ҫине сӑнарах пӑхса.
— Ну, как я рад! — сказал старший, вглядываясь в брата.

— А-а-а! — кӑшкӑрса илчӗ шӑлнӗ, — вӑт тӗлӗнмелле! — терӗ те пиччӗшне чуптума тытӑнчӗ.
— А-а-а! — закричал меньшой брат, — вот удивительно! — и стал целовать брата.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика