Поиск

Шырав ĕçĕ:

урисем (тĕпĕ: ура) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Унӑн урисем хӑйӑра чӑштӑртаттарса кӑна пычӗҫ.
Песок скрипел под ногами.

Вуниккӗмӗш сыпӑк // Гавриил Байдеряков. Тайц Я.М. Тупни: повесть. Вырӑсларан Г. Байдеряков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951. — 88 с.

Унӑн урисем халӗ: «Ларса канар» тесе ыйтмаҫҫӗ.
Ноги теперь уже не просили: «Давай посидим».

Вӑл ывӑнса ҫитнӗ, унӑн урисем те; «Кӑшт ларса канар, канар ларса!» тесе каланӑн туйӑнаҫҫӗ.
Усталые ноги словно просили Таню: «Давай посидим, давай посидим!»

Унӑн урисем те вӑйсӑрланса ҫитрӗҫ.
В ногах сразу появилась слабость.

Улттӑмӗш сыпӑк // Гавриил Байдеряков. Тайц Я.М. Тупни: повесть. Вырӑсларан Г. Байдеряков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951. — 88 с.

Сивӗ шыв тумламӗсем, асфальт ҫине шӑрҫа пек ӳксе, Таня урисем ҫине сирпӗнеҫҫӗ.
Холодные капельки, как бусинки, отскакивали от асфальта и падали на Танины ноги.

Пиллӗкмӗш сыпӑк // Гавриил Байдеряков. Тайц Я.М. Тупни: повесть. Вырӑсларан Г. Байдеряков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951. — 88 с.

Урисем унӑн тротуар тӑрӑх хӑйсем тӗллӗнех утса пычӗҫ, куҫӗсем кӗнеке ҫине пӑхса пыраҫҫӗ.
Ноги сами по себе шагают по тротуару, а глаза смотрят в книгу.

Пӗрремӗш сыпӑк // Гавриил Байдеряков. Тайц Я.М. Тупни: повесть. Вырӑсларан Г. Байдеряков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951. — 88 с.

Хӗрӗн ҫап-ҫутӑ куҫӗсем тертленеҫҫӗ, хӑвӑрт ҫӳрекен урисем тайӑлаҫҫӗ, вӑл чӗркуҫленсе ларать, хӑйӗн шурӑ аллисемпе ырӑ хуҫин хӑрушӑ та тискер пуҫне ыталать те пӗтӗм чунхавалӗпе, тарӑхнӑ сасӑпа ҫапла калать:
Помутилися ее очи ясные, подкосилися ноги резвые, пала она на колени, обняла руками белыми голову своего господина доброго, голову безобразную и противную, и завопила истошным голосом:

Кӗрен чечек // Владимир Ухли. Аксаков С.Т. Кӗрен чечек: юмах. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 34 с. — 5–34 с.

Вӑрман тискерӗ, тинӗс эсрелӗ калама ҫук хӑрушӑ пулнӑ: аллисем унӑн кукӑр-макӑр, пӳрни вӗҫӗсенче тискер кайӑк чӗрнисем, урисем лаша ури пек, хыҫӗнче те, умӗнче те тӗве курпунӗсем пек курпунсем пур, хӑй пӗтӗмпех ҫӑмламас, ҫӑварӗнчен асав шӑлӗсем курӑнаҫҫӗ, сӑмси караппӑл сӑмси пек кукӑр, куҫӗсем кушак пуҫлӑ тӑмананни пек.
Да и страшен был зверь лесной, чудо морское: руки кривые, на руках когти звериные, ноги лошадиные, спереди-сзади горбы великие верблюжие, весь мохнатый от верху донизу, изо рта торчали кабаньи клыки, нос крючком, как у беркута, а глаза были совиные.

Чул пӳлӗмсем, ҫӳллӗ те пысӑк кравачӗ, ылтӑн кравать урисем йӑлтӑркка кӗленчерен, тӳшек-минтерне акӑш мамӑкӗ тултарнӑ, минтер питне китайла тӗртсе тунӑ ҫӳхе пурҫӑн тӑхӑнтартнӑ…
Во палатах высоких, каменных, на кровати из резного золота со ножками хрустальными, на пуховике пуха лебяжьего, покрытом золотой камкой ровно она и с места не сходила.

Пӗр самантрах, хӑй умӗнче ылтӑнран шӑратса тунӑ кравате курах каять, урисем унӑн ҫап-ҫутӑ йӑлтӑртатса тӑраҫҫӗ, витти кӗмӗл, шерепине ахах пӗрчипе тӗрсе тухнӑ, ун ҫинчи акӑш мамӑкӗпе тултарнӑ тӳшек-минтерӗсем те ту пек купаланса тӑраҫҫӗ.
И видит, стоит перед ним кровать резная, из чистого золота, на ножках хрустальных, с пологом серебряным, с бахромою и кистями жемчужными; пуховик на ней как гора лежит, пуху мягкого, лебяжьего.

Колбаса татӑкне ҫӳлелле ҫӗклетӗп, Ярик кайри урисем ҫине тӑрать.
Поднимаю выше кусочек Ярик поднимается на задние лапы.

Ултавлӑ колбаса // Никита Волков. Пришвин М.М. Ярик: калавсем; вырӑсларан Н. Волков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1939. — 16 с. — 11–16 с.

Кӑштах кӗтнӗ хыҫҫӑн, ҫиппе каллех антартӑм — халӗ сӑмса, унтан малти урисем курӑнчӗҫ.
Переждав немного, спускаю опять — теперь показался нос, потом лапы.

Анчах ку ҫеҫ сахал: эпӗ колбаса тытнӑ алла вӑл сикиччен ҫӳлелле туртса илме ӗлкӗрсен, вӑл кайри урисем ҫине ҫаплипех ҫын пек тӑрать.
Но мало того: если я успею во время прыжка отдернуть вверх руку с колбасой, то Ярик так и остается на задних ногах, как человек.

Старик урапи ҫинчен йывӑррӑн анчӗ, Лю Гуй-лане хулпуҫҫинчен пырса тытрӗ, йывӑрланнӑ урисем ҫинче тайкаланса, Го Цюань-хай мӗн хушса янине каларӗ: пӗрремӗшӗнчен, кулянмалла мар тата йӗмелле мар; иккӗмӗшӗнчен, наянланса лармалла мар, ӗҫлемелле; виҫҫӗмӗшӗнчен, тиха ӳссен, ӑна ватӑ Таньпе карчӑкне пама манмалла мар.
Старик нехотя слез с телеги, ухватился за плечо Лю Гуй-лань и, пошатываясь на отяжелевших ногах, передал наказ Го Цюань-хая: во-первых, не скучать и не плакать, во-вторых, не лениться и работать, в-третьих, не забыть, что как только жеребенок подрастет, отдать его старикам Тянь.

XXX // Геннадий Пласкин. Чжоу Ли-бо. Ҫил-тӑвӑл: роман; Г. Пласкин куҫарнӑ; В. Рудманӑн умсӑмахӗ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1958. — 429 с. — 13–429 с.

Пӗр самантлӑха вӑл тӑчӗ те, анчах урисем айккинелле шуса кайрӗҫ те, каллех ӳкрӗ.
На момент ему удалось встать, но ноги разъехались в стороны, и он снова повалился.

XXIX // Геннадий Пласкин. Чжоу Ли-бо. Ҫил-тӑвӑл: роман; Г. Пласкин куҫарнӑ; В. Рудманӑн умсӑмахӗ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1958. — 429 с. — 13–429 с.

Йӗп-йӗпе тиха сивӗпе сиксе чӗтрет, тапаҫланса урисем ҫине тӑма тӑрӑшать.
Жеребенок барахтался и силился подняться. Весь мокрый, он дрожал от холода.

Ватӑ Сунӗн урисем те шӑннӑ, хырӑмӗ те выҫнӑ.
Старик Сунь, у которого не только замерзли ноги, но и разыгрался на морозе аппетит.

XXVII // Геннадий Пласкин. Чжоу Ли-бо. Ҫил-тӑвӑл: роман; Г. Пласкин куҫарнӑ; В. Рудманӑн умсӑмахӗ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1958. — 429 с. — 13–429 с.

Анчах урисем йывӑҫран тунӑ пекех…
Вот только ноги словно деревянные…

Унсӑр пуҫне, пӗр хускалмасӑр ларнӑран, унӑн урисем шӑнма пуҫларӗҫ.
К тому же от неподвижного сидения у Лю Гуй-лань затекли и замерзли ноги.

Ӑйӑр кайри урисем ҫине тӑчӗ.
Жеребец вдруг взвился на дыбы.

XXIV // Геннадий Пласкин. Чжоу Ли-бо. Ҫил-тӑвӑл: роман; Г. Пласкин куҫарнӑ; В. Рудманӑн умсӑмахӗ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1958. — 429 с. — 13–429 с.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика