Корпус чувашского языка

Наркӑмӑшланнӑскер хухса пырать; нимӗн те тӑвас килменлӗхпе сӳрӗклӗх тертлентерекен чӗрӗлӗхпе ылмашӑнаҫҫӗ; вӑл сахалрах та сахалрах, кӑмӑл туртмасӑр ҫиет, унӑн пачах та хускалас килмест, мӗн пур ӗҫ тӗлӗшпе кӑсӑклӑх ҫухатать; малтанхи эрнесенчи йывӑр ыйхӑ вырӑнне кӗҫех ыйхӑсӑрлӑх, тепӗр чухне вара аташу е ӑсран тухни…

Отравленный угасал; вялость и апатия сменялись изнуряющим оживлением; он ел все меньше, без всякой охоты, переставал нуждаться в движении; терял интерес ко всяким занятиям; тяжелый сон первых недель сменялся бессонницей, иногда — бредом или потерей рассудка.

IV сыпӑк // Алексей Леонтьев. Грин А.С. Суйласа илнисем. Пиллӗкмӗш том. — Шупашкар, 2012. — 432 с. — 229–414 с.

Хӑрав, — анчах чӑн-чӑнни мар, савӑнӑҫ хӑравӗ, ҫӑлӑнас килменлӗхпе хутӑшса кайнӑскер, тата, ахӑртнех, айван кулӑллӑскер, — мана кӑшкӑрма чӑрмантарать.

Испуг, — но не настоящий, а испуг радости, смешанный с нежеланием освободиться и, должно быть, с глупой улыбкой, помешал мне воскликнуть.

XXXV сыпӑк // Алексей Леонтьев. Грин А.С. Суйласа илнисем. Пиллӗкмӗш том. — Шупашкар, 2012. — 432 с. — 7–227 с.

Киленӳ ӑна кӗтмен ҫӗртен килнӗ вӑйсӑрлӑхпа, пӗтӗм шӑм-шакӗн йывӑр кахаллӑхӗпе, куҫас-хускалас килменлӗхпе тултарсах лартрӗ.

Удовлетворение наполнило его слабостью, наступившей внезапно, тяжелой ленью всех членов, нежеланием двигаться.

VI // Алексей Леонтьев. Грин А.С. Суйласа илнисем. Тӑваттӑмӗш том. — Шупашкар, 2012. — 428 с. — 319–383 с.