Поиск

Ивук

— Явап тытасран хӑраса наркӑмӑш ӗҫсе вилнӗ, — пӗлтерчӗ ҫынсене Ивук.
— Яд выпил, чтоб перед судом не отвечать, — пояснил Ивук причину смерти Шахруна.

— Ивук юланутпа тарчӗ! — терӗҫ вӗсем.
— А Ивук куда-то ускакал на лошади!

Вӑрансан тӳлекки тӳнтерет, йӑвашши йӑвантарать, — тап-таса чӑвашла каласа хучӗ Ивук.
А проснетесь — тихий становится буйным, добрый — злым, — на чистом чувашском языке проговорил Ивук.

Ивук крыльца ҫине тухрӗ.
Ивук вышел на крыльцо.

Кантур чӳречинчен Ивук пуҫӗ курӑнчӗ.
В окне конторы показалась голова Ивука.

Кӑвакарса кайнӑ Ивук Янтул патне сиксе ӳкрӗ.
Побагровевший Ивук подскочил к Яндулу.

Эпӗр ӑна таҫта аякра шыраса ҫӳретпӗр, — теме ӗлкӗрнӗччӗ кӑна Янтул, кантур крыльци ҫинчен халӑх умне вулӑс правленийӗн тиекӗ Ивук сиксе анчӗ, элес-мелес кӑшкӑрашма тапратрӗ.
А мы ее ищем аж за тридевять земель, — успел сообщить Яндул, как с крыльца соскочил и втиснулся в толпу волостной дьяк Ивук, на ходу выкрикивая:

Савтепи ҫухалнӑранпа кантура хытӑ сыхлама хушать Ивук.
Ивук строго велит охранять с того дня, как Савдеби пропала.

Унтан темӗн манса хӑварнӑ Ивук кӗрсе тухрӗ кантура.
Потом вернулся Ивук — видимо, забыл что-то.

Шӑп кӑна Ивук каланӑ чухлӗн пуҫтарӑнса ларнӑ вӗсем Хветле пӳрчӗн пӑлтӑрне: Михапар, Ильмук (Янтул), Микки, Миклай.
Они собрались в избенке Феклы как раз вчетвером, как ни предупреждал их Ивук: Михабар, Ильмук-Яндул, Микки и Миклай.

— Э, тӑхта, — чарчӗ Ивук алӑк хӑлӑпне тытнӑ Михапара.
— Постой-постой, — остановил Ивук Михабара, уже взявшегося за ручку двери.

Ивук урайӗнче выртакан пиҫнӗ сысна хӑлхипе ҫӑкӑр чӗллине аттипе пусса лапчӑтать те хӑй вырӑнне кӗрсе ларать.
Ивук растоптал сапогом лежащий на полу сверток и вновь водрузился за стол.

— Ку… мӗнччӗ санӑн? — ыйтать Ивук тытӑнчӑклӑн.
Оправившись от ужаса, Ивук прерывисто спросил: — Что… что это… у тебя?

Ивук сӗтел хушшинчен тухса алӑк патнелле асӑрханса утать, Михапар аллинчи тӗрке ҫинчен куҫне илмест.
Ивук выбрался из-за стола и осторожно направился к двери, не спуская глаз со свертка в руках Михабара.

Ивук тӳрленсе ларать те аллине хур тӗкӗ тытать, ҫырма хатӗрленсе хут листине хӑй умне шутарса хурать.
Но вот Ивук выпрямился, взял в руки перо, придвинул лист чистой бумаги — приготовился писать.

Ивук пысӑк пӳлӗмре пӗчченех пулнӑ иккен, сӗтел хушшине хӑнӑхман ҫынла сарӑлса ларнӑ та алӑк патне кӗрсе тӑнӑ этем еннелле чалӑшшӑн пӑхса ларать.
Ивук сидел один в просторной комнате, неуклюже развалившись как у себя дома, и искоса смотрел на входящего.

Ивук сӗтелӗ пуҫӗнче пысак ҫӑраҫҫи ҫакӑнса тӑнине Хветле темиҫе те курнӑ-мӗн.
Она много раз видела большой ключ, что висел на стене над столом Ивука.

Аптранӑ енне Ивук хӑйне пулӑшма хӑрах куҫлӑ тарҫине Шахруна ертсе килнӗ-мӗн, лешӗ кун каҫа Савтепи умӗнчен темиҫе хут сӑмах чӗнмесӗр ирте-ирте каять.
Загнанный в угол, Ивук привел себе в помощники одноглазого работника отца — Шахруна, который днем и вечером молча маячит возле Савдеби.

Вулӑс тиекӗ Ивук ҫав хушӑра мӗн-мӗн хӑтланса пӗтнине, мӗн-мӗн тӳссе ирттернине никам та шутласа кӑларас ҫук пуль.
А уж до чего в эти дни издергался волостной дьяк Ивук, чего только не натерпелся!