Поиск

Шырав ĕçĕ:

Василий сăмах пирĕн базăра пур.

Василий (тĕпĕ: Василий) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Юлашкинчен эпӗ тупата паратӑп тесе ӗнентернӗ хыҫҫӑн, Василий, ман сӑмаха пачах шанмарӗ пулсан та (эпӗ ҫакна унӑн сӑнӗнченех куртӑм), мана юратнӑран тата эпӗ хӑйне пулӑшнине асра тытса, лавҫа укҫа тӳлерӗ.
Наконец Василий под самое честное, честное слово, которому (я по лицу его видел) он не верил нисколько, но так, потому что любил меня и помнил услугу, которую я ему оказал, заплатил за меня извозчику.

VIII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Василий авланни ҫак телейсӗр хӗрӳллӗ юратуран мана йӑлтах сыватса ҫитерчӗ, ӑна авланма хӑй сӗннипе аттерен эпӗ ирӗк ыйтса илтӗм.
Окончательно же исцеляет меня от этой несчастной страсти женитьба Василья, для которой я сам, по просьбе его, испрашиваю у папа позволения.

XXIV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Маша та вӗрсе ярать; эпӗ ҫапла калатӑп: «Василий! Эсир пӗр-пӗрне савнине пӗлетӗп эпӗ, акӑ сана пин тенкӗ укҫа, ӑна качча ил те, турӑ сана телей патӑр», — тетӗп, хам вара диванлӑ пӳлӗме тухатӑп.
— и Маша тоже заплачет; а я скажу: «Василий! я знаю, что ты любишь ее и она тебя любит, на вот тебе тысячу рублей, женись на ней и дай бог тебе счастья», — а сам уйду в диванную.

XVIII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Кӗтмен ҫӗртен Василий килсе кӗрет те, Машӑна курсан, ҫапла калать: «Пӗтрӗ пуҫӑм!»
Вдруг войдет Василий и, когда увидит Машу, скажет: «Пропала моя головушка!»

Хӑйӗн виҫ кӗтеслӗ тутӑрӗпе куҫҫульне шӑлса, арча ҫинче выртакан Маша ҫине эпӗ чылайччен пӑхса тӑтӑм, хам Василий пирки урӑхла шухӑшлама пуҫласшӑн тем тӗрлӗ те тӑрӑшса, хӗре вӑл мӗн енчен ҫав тери илӗртӳллӗ курӑннине пӗлесшӗн пултӑм.
Долго я смотрел на Машу, которая, лежа на сундуке, утирала слезы своей косынкой, и, всячески стараясь изменять свой взгляд на Василья, я хотел найти ту точку зрения, с которой он мог казаться ей столь привлекательным.

— Пӗр вӗҫлӗ тӑватӑпах эпӗ, — терӗ малалла Василий, Надёжа тухсанах Маша ҫывӑхнерех куҫса ларса, — е графиня патне кайса, «ҫапла та ҫапла» тесе калатӑп, е… йӑлтах пӑрахатӑп та тӗнче хӗрне таратӑп, туршӑн та.
— Да и сделаю ж я один конец, — продолжал Василий, ближе подсаживаясь к Маше, как только Надежа вышла из комнаты, — либо пойду прямо к графине, скажу: «так и так», либо уж… брошу все, убегу на край света, ей-богу.

— Ахӑртнех, чей ӗҫме урӑх чухне килмелле пулать, — терӗ Василий пӑшӑлтатса.
— Видно, в другой раз прийти чайку напиться, — сказал Василий шепотом.

Василий кулса ячӗ.
Василий засмеялся.

— Сирӗн сывлӑхӑр мӗнлине пӗлес килчӗ, — хӑюсӑррӑн каларӗ Василий.
— Хотел об вашем здоровье узнать, — робко сказал Василий.

— Салам Агафья Михайловнӑна, — терӗ Василий, ларнӑ ҫӗртен ӑна хирӗҫ ҫӗкленсе.
— Мое почтение Агафье Михайловне, — сказал Василий, приподнимаясь ей навстречу.

Эх-ма! — терӗ Василий, аллине сулса.
Эхма! — заключил Василий, махнув рукой.

Унран ыррине кӗтме пулать-и вара, — хуравларӗ Василий, — хуть мӗнле те пулин татса паринччӗ; унсӑрӑн ахалех пуҫа ҫухататӑп вӗт, пӗр ун пиркиех.
Разве от него добро будет, — отвечал Василий, — хоть бы решил одним чем-нибудь; а то пропадаю так ни за что, и все через него .

— Мӗн, Вася, каллех-им? — терӗ Маша, алӑкран кӗрекен Василий ҫине пуҫне ҫӗклесе пӑхмасӑрах йӗпне минтер ҫине тирсе.
— Что, Вася? опять, — сказала Маша, втыкая иголку в подушку и не поднимая головы навстречу входившему Василью.

Вӑл хӑй юратнине ытла та тӗлӗнмелле, пулма пултараймасла палӑртать пулин те (тӗслӗхрен, Машӑна тӗл пулсан, вӑл яланах ӑна мӗнпе те пулин ыраттарасшӑн, е чӗпӗтет, е ывӑҫ тупанӗпе ҫапать, е хӗр сывлӑшне аран-аран ҫавӑракан пуличченех хытӑ чӑмӑртать), вӑл чӑнласах юратать, ҫакна Николай хӑй тӑванӗн хӗрне качча пама килӗшменни ҫинчен татӑклӑн каланӑ хыҫҫӑн Василий ӗҫке ерни те кӑтартса парать, вӑл хупахсем тӑрӑх ҫӳреме, чарусӑрланма пуҫларӗ, пӗр сӑмахпа каласан, вӑл хӑйне япӑхтарса ячӗ, ҫавӑнпа ӑна полици пӳртӗнче пӗрре ҫеҫ мар намӑслантарса ҫаптарчӗҫ.
Несмотря на то, что проявления его любви были весьма странны и несообразны (например, встречая Машу, он всегда старался причинить ей боль, или щипал ее, или бил ладонью, или сжимал ее с такой силой, что она едва могла переводить дыхание), но самая любовь его была искренна, что доказывается уже тем, что с той поры, как Николай решительно отказал ему в руке своей племянницы, Василий запил с горя, стал шляться по кабакам, буянить — одним словом, вести себя так дурно, что не раз подвергался постыдному наказанию на съезжей.

Ку чӑрмав акӑ мӗн турӗ: унччен ним шухӑшсӑр, пӑшӑрханмасӑр ҫӳренӗ Василий Машӑна юратса пӑрахрӗ, улпут ҫуртӗнчи ҫӗвӗҫсем шутӗнчи кӗрен кӗпепе, ҫӳҫне помада сӗрсе ҫӳрекен ҫын епле юратма пултарать, ҫавӑн пек юрата пуҫларӗ.
Преграда эта сделала то, что прежде довольно хладнокровный и небрежный в обращении Василий вдруг влюбился в Машу, влюбился так, как только способен на такое чувство дворовый человек из портных, в розовой рубашке и с напомаженными волосами.

Василий аялтан хӑпарчӗ те чӳрече янахӗ ҫине шӑпӑр евӗрлӗ темле япала пӑрахрӗ, вара анасла-анасла, лар ҫине выртрӗ.
Василий пришел снизу и, бросив на окно какую-то вещь, похожую на метлу, зевая, улегся на ларь.

XV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Василий тӑратнӑ ҫухине антарать, картусне хывса силлет; Володя кӳме ҫиттине сирсе пӑрахать; эпӗ, кӳмерен пуҫа кӑларса, уҫӑ та тутлӑ сывлӑша тӑранайми ҫӑтатӑп.
Василий откидывает воротник шинели, снимает фуражку и отряхивает ее; Володя откидывает фартук; я высовываюсь из брички и жадно впиваю в себя освеженный, душистый воздух.

II сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Василий чавсисен хусканӑвӗсем тӑрӑх, эпӗ вӑл укҫа хутаҫҫи салтнине асӑрхарӑм; ыйткалакан, сӑхсӑхса пуҫ тайма чарӑнмасӑр, кустӑрма ҫумӗнчех чупса пырать, вӑл кӗҫ-вӗҫ таптанассӑн туйӑнать.
По движениям локтей Василья я замечаю, что он развязывает кошелек; нищий, продолжая креститься и кланяться, бежит подле самых колес, так что, того и гляди, раздавят его.

Ҫил тата ытларах ҫӗкленет: лашасен ҫилхисемпе хӳрисем, Василий шинелӗ тата кӳме ҫиттийӗ асар-писӗр ҫил вӗрнипе пӗр еннелле варкӑшма тытӑнаҫҫӗ.
Ветер еще усиливается: гривы и хвосты лошадей, шинель Василья и края фартука принимают одно направление и отчаянно развеваются от порывов неистового ветра.

Ҫул ҫинче ыйткалакансене парса пыракан Василий пичев патаккине ҫаклатасси пирки Филипа ӑс вӗрентсе калать, пурне те туса ҫитерсен тата Филипп, тилхеписене пуҫтарса, ларкӑч ҫине ларма тытӑнсан тин кӗсйинчен тем кӑларма пуҫлать.
Василий, в дороге подающий милостыню, дает наставления Филиппу насчет укрепления валька и, только когда все уже готово и Филипп, собирая вожжи, лезет на козлы, начинает что-то доставать из бокового кармана.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика