Поиск

Шырав ĕçĕ:

ӳсӗр сăмах пирĕн базăра пур.

ӳсӗр (тĕпĕ: ӳсӗр) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Анчах ҫапах та вӑл ман чунӑмра темскер хӑваратчӗ; мана вӑл Исаия пророк майлӑ пулса, тӳрӗ сӑмахсем каласа хӑтланнин ӳсӗр хӑюлӑхӗ кӑмӑла каятчӗ.
Но все-таки он оставлял нечто в душе моей; мне нравилась пьяная смелость его обличений, построенных под пророка Исайю.

XIX. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Такамран эпӗ илтрӗм: ҫав ӗмӗрех ӳсӗр ҫӳрекен ҫын Хусанти академире вӗреннӗ, архиерей пулма пултарнӑ терӗҫ, — эпӗ ҫавна ӗненмерӗм.
От кого-то я узнал, что этот на всю жизнь пьяный человек учился в Казанской академии, мог быть архиереем, — я не поверил этому.

Унтан инҫетрех мар салху октавист Митропольский, вырӑнтан кӑларса янӑ дьякон евӗрлӗ, вӑрӑм ҫӳҫлӗ мӑн ҫын, сӗтел ҫинелле тайӑнса ларать, ӳсӗр пичӗ ҫинче унӑн тем пысӑккӑш куҫӗсем пур; вӑл хӑй умӗнчи эрех черкки ӑшнелле пӑхать, ӑна илсе ҫӑварӗ патне илсе пырать те каллех хуллен, ним сасӑ тумасӑр сӗтел ҫинелле ларать, — темшӗн ӗҫсе яма пултараймасть.
Недалеко от нее навалился на стол мрачный ок-тавист Митропольский, волосатый детина, похожий на дьякона-расстригу, с огромными глазами на пьяном лице; смотрит в рюмку водки перед собою, берет ее, подносит ко рту и снова ставит на стол, осторожно и бесшумно, — не может почему-то выпить.

Певчисем — ӳсӗр те сахал интереслӑ халӑх; юрлассине вӗсем юрлас килмесӗр, хӑна пулассишӗн тата яланах тенӗ пек чиркӳ юрри таврашне ҫеҫ юрлатчӗҫ, турра кӗлтума юратакан пьянцӑсем вара трактирте чиркӳ юррине юрлани вырӑнлӑ мар тесе шутлатчӗҫ, ҫавӑнпа хуҫи вӗсене хӑй пӳлӗмне чӗнетчӗ, эпӗ вара юрланине алӑк витӗр ҫеҫ илтме пултараттӑм.
Певчие народ пьяный и малоинтересный; пели они неохотно, только ради угощения, и почти всегда церковное, а так как благочестивые пьяницы считали, что церковному в трактире не место, хозяин приглашал их к себе в комнату, а я мог слушать пение только сквозь дверь.

Пӗр вӑхӑтранпа хуҫа лӑпкӑн, шухӑша кайса ҫӳреме пуҫларӗ, пӗрмаях тата темрен шикленнӗ пек каялла ҫавӑрӑна-ҫавӑрӑна пӑхатчӗ, шӑнкӑрав янрани хӑрататьчӗ ӑна; хӑшпӗр чух чирлӗ пек пустуй япаласемшӗнех тарӑхса ҫиленсе каятчӗ, пурне те кӑшкӑра-кӑшкӑра пӑрахатчӗ те килтен тухса таратчӗ, ытах ытла каҫа юлсан вара киле ӳсӗр тавӑрӑнатчӗ…
С некоторого времени хозяин стал тих, задумчив и всё опасливо оглядывался, а звонки пугали его; иногда вдруг болезненно раздражался из-за пустяков, кричал на всех и убегал из дома, а поздней ночью возвращался пьяным…

Пӗрре, июлӗн пуҫламӑшӗнче, эпир ӗҫленӗ ҫӗре пӗр халтӑркка пролетка вӗҫтерсе ҫитрӗ; ларчӑкӗ ҫинче сухаллӑ, ӳсер извозчик ҫӗлӗксӗр-мӗнсӗр, ҫапса суранланнӑ туталлӑскер, салхуллӑн ларатчӗ; пролетка ҫине ӳсӗр Григорий Шишкин сарӑлса кӗрсе ларнӑ, улӑм шлепкеллӗ, хӗрлӗ питлӗ, мӑнтӑр хӗр ӑна алли айӗнчен тытса ларатчӗ, хӑй хӗрлӗ бантлӑ мӑйне чие ҫырли пек ялтӑркка шӑрса ҫакнӑччӗ, аллине зонтик тытнӑччӗ, ҫара ури ҫине резина калуш тӑхӑнса янӑччӗ.
Однажды, в начале июля, к месту, где мы работали, стремглав подъехала развинченная пролетка; на козлах сидел, мрачно икая, пьяный извозчик, бородатый без шапки и с разбитой губой; в пролетке развалился пьяненький Григорий Шишлин, его держала под руку толстая, краснощекая девица в соломенной шляпке с алым бантом и стеклянными вишнями, с зонтиком в руке и в резиновых калошах на босую ногу.

XVIII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

— Тутӑ та ӳсӗр пулни пит паха-им?
— Да разве в том дело, что сыт да пьян?

XVII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Вара ӗҫ майлашса та карӗ: Тушка тутӑ, Тушка ӳсӗр, Тушка хӗрарӑмсем тӗлӗшӗнчен ытлах та кӑмӑллӑ пулса пурӑнать…
И пошло дело на лад: Тушка сыт, Тушка пьян, Тушка бабами через меру доволен…

Пулат ҫинче ӳсӗр Гоголев тапранкаласа, хӑрӑлтатса выртатчӗ:
На полатях ворочался пьяный Гоголев и хрипел:

XV. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Ҫавӑ — лайӑхчӗ, анчах вӗсем эрех пит нумай ӗҫнине, ӳсӗр чух питех те йӗрӗнмелле пулнине тата эрехпе хӗрарӑм ҫав пурӑнӑҫра пӗртен-пӗр йӑпанмалли япала ҫеҫ пулнине хам ӑнланатӑп пулсан та, хӗрарӑм ҫине темле лайӑх мар пӑхнине курса тӑрасси шутсӑрах кансӗрччӗ.
Это — хорошо, но было мучительно видеть, как много люди пьют водки, как они противны пьяные, и как болезненно их отношение к женщине, хотя я понимал, что водка и женщина — единственные забавы в этой жизни.

Кукамайӑн мӑйӗ ҫинчех Сашӑн аппӑшӗ те ҫакӑнса тӑратчӗ, вӑл хӑйне хӗнекен, килтен те хӑвала-хӑвала кӑларса яракан ӳсӗр мастеровоя ӑнӑҫсӑр качча кайнӑччӗ.
На ее же шее висела сестра Саши, неудачно вышедшая замуж за пьяного мастерового, который бил ее и выгонял из дома.

Кӗтесре «туррӑн чурисем» Капендюхин, Сорокин тата Першин, хӑйсене ыйхӑ та ӳсӗр пулни пусса пӑрахнипе, ӳт ҫумне ӳт ҫыпҫӑнса выртаҫҫӗ; стенасем ҫинчен сӑн-питсӗр, алӑ-урасӑр мӗнсӗр иконӑсем пӑхса тӑраҫҫӗ.
В углу, телом к телу, валяются окованные сном и хмелем «рабы божий» Капендюхин, Сорокин, Першин; со стен смотрят иконы без лиц, без рук и ног.

XIV. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Систерсе каланисем пире хӑратмастчӗҫ, эпир ҫывӑрса выртакан чеканщикӗн питне сӑрлаттӑмӑр; пӗрре, вӑл ӳсӗр ҫывӑрнӑ чухне, ун сӑмсине ылтӑнласа хутӑмӑр, губка йышши сӑмси лапчӑкӗсенчен ылттӑна кӑлараймасӑр вӑл пӗр виҫ талӑк аппаланчӗ.
Предостережения не пугали нас, мы раскрашивали сонному чеканщику лицо; однажды, когда он спал пьяный, вызолотили ему нос, он суток трое не мог вывести золото из рытвин губчатого носа.

Ӗмӗрех ӳсӗр ҫӳрекен ирсӗр те ҫӗтӗк старик йӑхтармаллах турра кӗл тума юрататчӗ, ирттерсе яма ҫук, ҫилӗллӗччӗ тата пӗтӗм мастерской ҫинчен приказчика элек парса тӑратчӗ; ҫав приказчика хуҫа майри хӑй тӑванӗн хӗрне качча пама шутлатчӗ, ҫавӑнпа та приказчикӗ хӑйне-хӑй ӗнтӗ пӗтӗм килӗн тата ҫынсен хуҫи пулса тӑнӑ пекех тытатчӗ.
Грязный и гнилой, вечно пьяный, старик был назойливо благочестив, неугасимо зол и ябедничал на всю мастерскую приказчику, которого хозяйка собиралась женить на своей племяннице и который поэтому уже чувствовал себя хозяином всего дома и людей.

Ҫавӑ мана ҫавӑрсах ӳкерет: ирсӗр те ӳсӗр старик Гоголев, хӑй ҫаван! чул ҫула ҫитнӗ пулин те, Онан ҫылӑхӗпе ҫылӑха кӗрсе пуранать; эпӗ Вятка тӑрӑхӗнчи салтака, Ермохина, кукамайӑн йӑмӑкне аса илетӗп, — вӗсенче турӑ евӗрли мӗн пур-ха?
Это меня опрокидывает: грязный и пьяный старик Гоголев, несмотря на свои годы, грешит грехом Онана; я вспоминаю вятского солдатика Ермохина, сестру бабушки, — что в них богоподобного?

XIII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Эпӗ мастерскоя кӗрсен, пӗр виҫ-тӑват кунтан, хоругвӗсем ҫыракан мастер, донской казак Капендюхин, хитре те пит вӑйлӑ ҫын, ӳсӗр тавӑрӑнчӗ те, шӑлӗсене хытӑ ҫыртса лартса, хӗрарӑм куҫӗ пек ҫулӑ куҫӗсене хӗссе, ним те шарламасӑр пурне те тимӗр пек ҫирӗн чышкисемпе хӗнеме тапратрӗ.
Через несколько дней после того, как я поступил в мастерскую, мастер по хоругвям, донской казак Ка-пендюхин, красавец и силач, пришел пьяный и, крепко сцепив зубы, прищурив сладкие, бабьи глаза, начал молча избивать всех железными кулаками.

Чӳрече патӗнче Гоголев чеканщик — тем пысӑкӑш кӑвак сӑмсаллӑ, ӳсӗр старик, мӑлатукпа чӳречесем айӗнче шаккаса ларать; юррӑн ӳркевлӗ юхӑмне пӗрмаях мӑлатукпа шак-шак тутарнӑ сасӑ пыра-пыра кӗрет — шӗкӗ йывӑҫа кӑшланӑ майлӑ туйӑнать.
Под окном стучит молоточком чеканщик Гоголев — пьяный старик, с огромным синим носом; в ленивую струю песни непрерывно вторгается сухой стук молотка — словно червь точит дерево.

Юлашкинчен, акӑ вӑл йӑлтах ҫисе ячӗ, ӳсӗр куҫӗсене чарса пӑрахрӗ те ывӑнса ҫитсе хӑрӑлтатать:
Наконец он всё съел, вытаращил пьяные глаза и хрипит устало:

XII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Кӗркунне, пароход ҫӳреме пӑрахсан, эпӗ иконӑсем ҫыракан мастерскойне вӗренме кӗтӗм, анчах пӗр кунтан ман хуҫа майри, ҫемҫе ӳтлӗ те ӳсӗр ҫӳрекен карчӑк, мана Владимир тӑрӑхӗнче сӑмахланӑ пек ҫапла каласа пачӗ:
Позднею осенью, когда рейсы парохода кончились, я поступил учеником в мастерскую иконописи, но через день хозяйка моя, мягкая и пьяненькая старушка, объявила мне владимирским говором:

Пӗрре тепле, хӗвел аннӑ вӑхӑтра, иккӗмӗш класри ӳсӗр пассажир, Пермьри мӑнтӑр купца, пароход хыҫнелле татӑлса анчӗ те, тапаланса хӗрлӗ ылттӑн тӗслӗ шыв ҫулӗпе ишсе карӗ.
Как-то раз, на закате солнца, пьяный пассажир второго класса, дородный купец-пермяк упал за борт и, барахтаясь, поплыл по красно-золотой водной дороге.

XI. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Страницы:

Корпус чувашского языка

Поиск

Шырав ĕçĕ:

Сайт:

Статистика