Поиск

Сагайда

— Пӗлетӗн-и, Герасим, лаптак сӑмсаллӑ Сократ (Антоныча Сагайда куҫ хыҫӗнче ҫапла чӗнет) ман пахчана каллех чул вӑркӑнтарчӗ.
— Знаешь, Герасим, мой курносый Сократ (так Сагайда заочно величал Антоныча) опять проехался по мне.

Паян минометчиксемпе бронебойщиксем юнашар пыраҫҫӗ, Сагайда хӑйӗн «гренадерӗсемшӗн» пӗртте пӑшӑрханмасть (ҫӗнӗрен килнисемпе Кармазинпа Черныш аппаланччӑр!), хӑйӗн юлташӗпе ҫул тӑршшӗпех пустуй сӑмахсем палкаса пыма пултарать.
Сегодня минометчики и бронебойщики шли рядом, и Сагайда, уверенный в своих «гренадерах» (а с новичками пусть нянчатся Кармазин и Черныш!), мог спокойно всю дорогу точить лясы с приятелем.

Младши лейтенант Теличко ку чаҫре пайтахранпа, «старик» шутне кӗме ӗлкӗрнӗ, Сагайда унпа сахал мар йывӑрлӑхсем тӳссе курнӑ, ҫавӑнпа та вӗсем, пӗр-пӗринпе тӗл пулсан, нихҫан та калаҫса пӗтереймеҫҫӗ.
Младший лейтенант Теличко был ветеран, «старик»; с ним Сагайда не раз попадал в трудные переделки, и поэтому, встречаясь, они никак не могли выговориться до конца.

Сагайда постепенно приходил в себя после сильных гринавских впечатлений.

— Пӗлеҫҫӗ, — тет ҫирӗппӗн ӗненсе Сагайда.
— Узнают, — убежденно заявил Сагайда.

— Ку тӗрӗс, — хавхаланса каннӑ Маковей хутне кӗрет Сагайда.
— Это правда, — поддержал воодушевленного Маковея Сагайда.

— Вӑл вӑхӑта эпӗ ОРС пуҫлӑхӗнчен тата тепӗр мӑшӑр илетӗп, — терӗ ҫирӗппӗн Сагайда, унтан Черныш хулӗ ҫине таянса, урине хӑвӑрттӑн тӑсса ячӗ те, ҫурри таран хывӑннӑ кивӗ кирза атти темиҫе метра аяккалла ывтӑнса кайрӗ, вӑл Иван Антоновича кӑшт кӑна лӗпкинчен пырса тивмерӗ.
— К тому времени я себе еще одну пару выцыганю у начальника ОВС, — решительно сказал Сагайда и, держась за плечо Черныша, с такой силой выбросил вперед ногу, что наполовину стянутый старый его керзовый сапог отлетел на несколько метров в сторону, едва не стукнув Ивана Антоныча по темени.

Сагайда кӳренчӗ, анчах нимӗн те чӗнмерӗ.
Сагайда обиделся, но промолчал.

— Пурте манӑн взвода пыраҫҫӗ-и? — шикленӳллӗн ыйтрӗ Сагайда, Брянский вӗрентсе хӑварнӑ ҫынсем вырӑнне рота командирӗ юриех ҫӗнӗрен килнӗ боецсене парасса кӗтсе.
— Все пойдут в мой взвод? — настороженно спросил Сагайда, ожидая, что командир роты умышленно даст ему всех новичков вместо воспитанников Брянского.

Вӗсене вырӑнсӑр кӳрентерсе, Сагайда халь Юрий Брянский вырӑнне ротӑра пайтахранпа ҫапӑҫакан салтаксене тата ытларах юратма пуҫларӗ; ун шучӗпе, ҫапӑҫура вилнӗ офицер-тусӗн сӳнми сӑнарне ҫав ҫынсем упраҫҫӗ.
Незаслуженно обижая их, Сагайда всю свою грубоватую, еще не угасшую влюбленность в Юрия Брянского теперь перенес на ветеранов роты, на тех людей, которые как бы несли на себе немеркнущий отблеск погибшего друга-офицера.

Ҫынсене тӑрӑхласа ят пама хӑнӑхнӑ Сагайда вӗсене «Кармазин чӗпписем» тесе чӗнме тытӑнчӗ.
Имея привычку давать людям прозвища, Сагайда окрестил их «кармазинниками».

Хӑй «амаҫурие» юратманнине Сагайда ирӗксӗрех Кармазин вӑхӑтӗнче ротӑна килнӗ боецсем ҫине те куҫарать.
Свое непризнание «мачехи» Сагайда невольно переносил и на бойцов, прибывших в роту уже при Кармазине.

Малтанхи кунсенче Сагайда, тӑван килне таврӑнсан унта сасартӑк амаҫури амӑшне тӗл пулнӑ пек туйрӗ хӑйне.
Первые дни Сагайда чувствовал себя так, словно вернувшись в родной дом, неожиданно застал в нем мачеху.

Ротӑна Черныш е Брянские ҫывӑх урӑх ҫын ертсе пырас-тӑк, Сагайда пӗр чӗнмесӗрех килӗшӗччӗ.
Пусть Черныш, пусть кто угодно другой, близкий к Брянскому, возглавит роту, — Сагайда согласится безоговорочно.

Госпитальтен полка таврӑнсан, Сагайда унӑн ротин — Брянскин чаплӑ ротин! — пуҫӗнче халӗ темӗнле Кармазин тӑнинчен кӑмӑлсӑрланса тӗлӗнчӗ.
Вернувшись из госпиталя в полк, Сагайда был неприятно поражен тем, что его ротой — славной ротой Брянского! теперь командует какой-то Кармазин.

«Тепӗр тесен ҫак каҫӑр сӑмсаллӑ ҫын — кӑмӑллӑ тип, — шухӑшларӗ Сагайда командир ҫинчен.
«В конце концов этот курносый — симпатичный тип, — подумал Сагайда о командире.

Сагайда унран ырӑ мар хыпар кӗтет: ӑҫта пултӑн, камран ыйтса кайрӑн?
Сагайда ждал от него какого-нибудь неприятного сюрприза: где, мол, был, да у кого спрашивался, уходя из расположения роты?