Поиск

Зуля

Зуля вара, ун ҫинчен малтанах пӗлсе тӑрса, йывӑрлӑха йӑвашлатма пултарать.
Зуля же, зная о ней заранее, мог смягчить ее удары.

Зуля хӑйне ҫынсен чӗрисем хушшинчи связной вырӑнне шутлать.
Зуля же руководствовался соображениями исключительно гуманного свойства.

Хӑйӗн кивӗ брезент сумкинче кама ырӑ хыпар, кама усал хыпар илсе пынине Зуля малтанах пӗлсе тӑрать, мӗншӗн тесен пӗтӗм ҫырусене малтанах, никамран ирӗк ыйтмасӑр, вуласа тухать, ку тӗлӗшпе чӑнах та Гоголь «Ревизорӗнчи» почтмейстертан нимӗнпе те уйрӑлса тӑмасть вӑл.
Зуля наперед знал, какую — добрую, худую ли — новость несет он в своей старенькой брезентовой сумке, знал, поскольку все письма предварительно прочитывал самолично и этим действительно ничем не отличался от почтмейстера из гоголевского «Ревизора».

— Эсӗ, Зуля, тӳрех вӗриленсе ан кай-ха.
— А ты, Зуля, охолонь маленько.

— Почтальон тӑвас тетпӗр сана, Зуля.
— Почтальоном хотим тебя, Зуля, определить.

— Пултараймастӑп малашне, Пашка, — терӗ Зуля бригадира.
— Не могу больше, Пашка, — сказал Зуля бригадиру.

Зуля ҫакна бригадиртан, мастерскойра пӗрле ӗҫлекен юлташӗсенчен пур майсемпе те пытарма тӑрӑшрӗ, час-час чӗлӗм чӗртрӗ, ӑна май килнӗ таран вӑрахрах туртса ларма тӑрӑшрӗ.
Зуля всячески пытался скрыть это от бригадира, от своих товарищей по мастерской, закуривал все чаще и чаще, растягивая перекур елико возможно дольше.

Ҫакна нимӗн те асӑрхамасӑр, ҫавӑнпа арӑмӗ вӑрҫассине тата ялти элекҫӗсем ят сарассине пӑхмасӑр, Зуля ытларах тӑлӑх арӑмсенчен тӗрлӗрен ӗҫ йышӑнать.
Не примечая всего этого и рискуя, таким образом, навлечь на себя гнев жены и всяческие наветы сельских сплетниц, Зуля брал заказы в основном у солдатских вдов.

Тимлӗхне ӳстернӗ май Зуля арӑмӗ хӑйӗн упӑшкин пӗр паха ен пуррине асӑрхать, куна Зуля хӑй те пӗлмест пулмалла.
Усиливая свою бдительность, Зулина супруга, по всей вероятности, приметила то, чего не мог приметить сам Зуля.

Кӗтмен ҫӗртенех арӑмӗ ҫапла шанми пулса кӗвӗҫме тытӑннӑшӑн питӗ тарӑхнипе Зуля венски тенкеле чӑнах та каялла илес мар-ши тесе те шутларӗ, анчах татӑкла самантра ҫакӑн ҫинчен аса илчӗ: ӗҫне йышӑннӑ чух вӑл Хуркайӑк патӗнче самай пысӑк черккепе, туса пӗтерсен тата пысӑкраххипе ӗҫнӗччӗ…
Доведенный до крайности неожиданно обрушившейся на него жениной ревностью, Зуля всерьез подумывал, не взять ли венский стул обратно, но в решительную минуту вспомнил, что выпил у Журавушки добрую чарку при получении заказа и еще большую при его исполнении…

Ун тавра тӗрмешекен ачисем ҫине тата яланах хурлӑхлӑ куҫӗсенчен савнӑҫ куҫҫулӗ юхтаракан арӑмӗ ҫине пӑхса, Зуля ҫак самантра тӗнчере чи телейлӗ ҫын пулчӗ пуль.
Глядя на возившихся возле нее ребятишек, на жену со счастливыми слезами на усталых и почти всегда скорбных глазах, Зуля был в ту минуту, может быть, самым счастливым человеком на свете.

Ни арӑмӗ, ни ачисем ун патне кӗме хӑраҫҫӗ: кӑра ҫилӗллӗ Зуля урса кайма пултарать; хӑйне чӑрмантаракансене вӑл ӗлӗк те юратмастчӗ, халӗ — каламасӑрах паллӑ ӗнтӗ.
Ни жена, ни дети не решались заглянуть к нему: знали, что может окончиться взрывом, — Зуля и прежде не любил, чтобы его отвлекали, а теперь подавно.

Хӑрах алӑпа чикарккӑ чӗркесси те ҫӑмӑл ӗҫ мар, анчах Зуля ӑна, ытти ҫӗр те пӗр ӗҫе хӑнӑхнӑ пекех, ҫӑмӑллӑнах тенӗ пек вӗренсе ҫитнӗ.
Смастерить одной рукой козью ножку — опять же дело мудреное, но Зуля сравнительно легко овладел им, как и множеством других дел.

Тепӗр уйӑхран Зуля ҫавапа ҫулма хӑнӑхса ҫитнӗ.
Через месяц Зуля мог уже косить траву.