Двуязычный корпус чувашского языка

Ҫитменнине тата вӗсенчен хыпар илменни те акӑ ултӑ уйӑх ӗнтӗ.

Да и об оплате за авторское право от них уже шесть месяцев нет никаких известий.

Ҫу уявӗ // Михаил Рубцов. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1954. — 31–44 стр.

Уйӑх календарӗ тӑрӑх пӗрремӗш уйӑхра ваттисен сӑнӗсем умне парне памалли япаласене — чи хитре чашӑк-тирӗке тултарнӑ тӗрлӗ апат-ҫимӗҫе — хураҫҫӗ; пуҫҫапакансем ҫав тери нумаййӑн пухӑнаҫҫӗ, вӗсем мӗн те пулин ҫаклатса каясран яланах сыхӑ пулмалла: пирӗн пӗр вӑхӑтлӑх тарҫӑ кӑначчӗ.

В первый месяц года приносились жертвы перед изображениями предков; приношения были обильные, посуда богатая и разнообразная, участвующих в церемонии было множество, так что за утварью приходилось присматривать: мы держали только одного временного работника.

Тӑван ял // Николай Иванов. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1954. — 17–30 стр.

Манӑн куҫӑм умне тӗлӗнмелле картина тухса тӑчӗ: кӑвак тӳпере ылтӑн кӑшӑл пек тулли уйӑх, тинӗсӗн хӑйӑрлӑ ҫыранӗ, катана-катана, чуна илентерсе, куҫ виҫсе илмелле мар сарӑлса выртакан арбуз уйӗ.

И в моей памяти вдруг мелькнула чудная картина: золотое колесо полной луны на темно-синем небе, песчаный морской берег, поле, сплошь засаженное бесчисленными изумрудно-зелеными арбузами.

Тӑван ял // Николай Иванов. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1954. — 17–30 стр.

Ҫумӗнче укҫи ҫук чухне, унӑн ятне парӑмлисене ҫырса пыракан хӑма ҫине ҫырса хуратчӗҫ; пӗр уйӑх та иртмесчӗ, вӑл тӳлесе тататчӗ те, Кун И-цзи хушаматне хӑма ҫинчен хурататчӗҫ.

Изредка, правда, у него не оказывалось наличных и его фамилия появлялась на доске должников; но обычно не проходило и месяца, как он расплачивался, и имя Кун И-цзи с доски исчезало.

Кун И-цзи // Хӗветӗр Уяр, Михаил Рубцов. Лу Синь. Калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1954. — 3–12 стр.

Ҫынсем пире вилнӗ тенӗ, эпир чӗрӗлтӗмӗр те хӗвел ҫине, уйӑх ҫине пӑхса, уҫӑ сывлӑшпа сывласа тӑранаймастпӑр.

Нас считали мертвыми, а мы воскресли и не насмотримся на солнце, на месяц, не надышимся чистым воздухом.

Володя урамӗ (Эпилог) // .

Вӗсем пӑрланса ларнӑ ҫичӗ пин вилӗ хушшинче кунӗн-ҫӗрӗн хӑйсен тӑванӗсене шыраҫҫӗ, — Керчьре икӗ уйӑх та тытӑнса тӑрайман гитлеровецсем пӗр ҫак вырӑнта кӑна ҫавӑн чухлӗ ҫын вӗлерме ӗлкӗрнӗ.

Дни и ночи проводили они в жутких поисках среди семи тысяч заледенелых трупов — столько убийств успели совершить лишь в одном этом месте гитлеровцы меньше чем за два месяца своего пребывания в Керчи.

Володя урамӗ (Эпилог) // .

Ҫакӑнта ӗнтӗ Володя икӗ уйӑх пурӑннӑ.

Значит, вот тут он провел два месяца.

Вунулттӑмӗш сыпӑк // .

Партизансем икӗ уйӑх хушшинче пуҫласа пӗр-пӗрне курчӗҫ, курсан антӑхса кайса кулчӗҫ.

Никак не могли прийти в себя партизаны, впервые за два месяца разглядевшие друг друга.

Вунулттӑмӗш сыпӑк // .

Кӗтмен-туман ҫӗртенех, икӗ уйӑх хушши, хуп-хура е сайра хутра сарӑрах сӑрӑ тӗслӗн курӑнакан ҫӗрте, сасартӑк, пӗр самантрах, куҫа йӑмӑхтарасла шуррӑн курӑнса кайрӗ.

И внезапно все, что было два месяца совсем почти черным или в редких случаях желто-серым, вдруг, в одно мгновение, стало ослепительно белым.

Вунулттӑмӗш сыпӑк // .

Икӗ уйӑх юлташӗсен пурнӑҫӗшӗн ответ тытса пурӑннӑ ҫынсем халӗ ӗнтӗркесе кайрӗҫ; анчах ӗнтӗркени ҫӗмӗрсе пӑрахнӑ ёлка теттипе пӗрле иртсе кайнӑ пек, командирсем пӗр-пӗрне пӳлсе калаҫса, кулса, аллисене чӑмӑртама, ыталашма пуҫларӗҫ.

Но будто вместе с раздавленной елочной игрушкой лопнуло и оцепенение, в котором находились сейчас эти люди, два месяца несшие ответственность за жизнь почти сотни своих товарищей; командиры, что-то говоря наперебой, смеясь, кинулись жать друг другу руки, обниматься.

Вунулттӑмӗш сыпӑк // .

— Старшина пичче, командир юлташ, эпир кунта каменоломньӑсенче… икӗ уйӑх ӗнтӗ…

— Дядя старшина, товарищ командир, мы тут в каменоломнях… два месяца уже…

Вунпиллӗкмӗш сыпӑк // .

Халӗ ачисемпе пӗрле тӑхӑрвуннӑн шутланакан, витӗрех хуралса пӗтнӗ, ӗҫес килнипе асапланакан пӗчӗк ушкӑн захватчиксен ҫарне хирӗҫ уйӑх та ҫурӑ ҫапӑҫать.

Полтора месяца дралась против армии захватчиков горсточка насквозь прокоптившихся, мучимых постоянной жаждой людей, едва насчитывавшая теперь вместе с детьми девяносто человек.

Вунпиллӗкмӗш сыпӑк // .

Уйӑх ҫурӑ иртрӗ ӗнтӗ, ҫӗр айӗнчи крепость осадӑна лекнӗренпе.

Уже полтора месяца выдерживала осаду маленькая подземная крепость.

Вунпиллӗкмӗш сыпӑк // .

Эх, кунӗн-ҫӗрӗн пуҫ тӗлӗнче — тӑвӑр чул мачча ҫакӑнса тӑнӑ ҫӗрте, пирӗн ҫӗр айӗнче пӗр уйӑх та пулин ларса курасчӗ сирӗн, ун чухне эсир ҫак ирӗклӗ, анлӑ пӗлӗт мӗн тери ҫӳллӗ иккенне ӑнланӑттӑрччӗ вара!

Эх, посидели бы вы с месяц в подземелье, где над самой головой день и ночь — тесный каменный свод, так поняли бы тогда, как хорошо это вольное, широкое небо!

Вунтӑваттӑмӗш сыпӑк // .

Мӗн тери улшӑннӑ, мӗнле начарланса кайнӑ унӑн амӑшӗ ҫак уйӑх хушшинче!

Но как страшно изменилась и похудела она за этот месяц!

Вунвиҫҫӗмӗш сыпӑк // .

Икӗ уйӑх пурӑнаҫҫӗ ӗнтӗ ачасем ҫӗр айӗнчи тӗттӗмре, анчах ку тӗттӗм каменоломньӑри тӗттӗмрен ҫӗр хут хӑрушӑрах, ҫӗр хут хаяртарах.

И эта чернота была во сто крат страшнее и злее подземной тьмы, в которой они жили уже второй месяц.

Вунвиҫҫӗмӗш сыпӑк // .

Икӗ уйӑх тытӑнса тӑрать ӗнтӗ ҫӗр айӗнчи крепость.

Уже второй месяц держалась подземная крепость.

Вунвиҫҫӗмӗш сыпӑк // .

Вӗсен шап-шурӑ бенгаль ҫути лакӑм тӗпне нумайччен ҫутатса тӑрать; лакӑм ҫав вӑхӑтра уйӑх ҫинчи кратер майлӑ курӑнать.

Мертвенный бенгальский свет их надолго заливал весь котлован, который при этом становился похожим на лунный кратер.

Улттӑмӗш сыпӑк // .

Металран тунӑ япаласем те, тарланӑ пек пулса, нӳрленнӗ, Ҫак пӑчӑ тӗттӗмре, хупса лартнӑ нӳрлӗ вырӑнта пӗр кун, пӗр эрне мар, тен, пӗр уйӑх та ытларах пурӑнма тивет пулӗ…

Все металлическое как бы отпотевало, делалось влажным, И в этих душноватых потемках, в сыром заточении предстояло жить не один день и не одну неделю, а возможно, и не один месяц…

Пиллӗкмӗш сыпӑк // .

— Иккӗмӗш уйӑх пыраҫҫӗ, военнӑй комиссар юлташ.

— Уже второй месяц, как идут, товарищ комиссар.

Иккӗмӗш сыпӑк // .