Текст: 26 сыпӑк
Зодиак паллисемЗнаки Зодиака
Каҫ пуласпа пире хурал пӳртӗнчен хӑваласа кӑларчӗҫ. К ночи нас выгнали из сторожки. Эпир пӗр пӗчӗкҫӗ лаҫҫа куҫрӑмӑр. Мы перебрались в маленькую пристроечку. Кунта ӗлӗк ҫуллахи кухня пулнӑ. Это была летняя кухня. Кӑмаки пур, анчах стенисене ҫӳхе тӗренчепе кӑна ҫапкаласа тунӑ, хӑма хушӑкӗсенчен ҫил вылять. Там стояла большая печь, но стены были тонкие, в одну доску, со щелями. Тем тесен те, ҫуллахи вӑхӑт мар, тулта декабрь шартлами. А на дворе уже начинал лютовать декабрь. Юр ҫурӗ. Выпал снег. Ҫӗрле сивӗпе шӑл ҫине шӑл тивмест, виҫсӗмӗр пӗр ҫӗре, кӑмака тӑррине выртса, хамӑр ҫие мӗн кӑна тиеместпӗр пулин те, ниепле ӑшӑнма ҫук. Ночью у нас зуб на зуб не попадал от холода, хотя мы спали все вместе на печке одетыми, укрывшись чем только можно было. Кӑкшӑмри шыв ҫӗр каҫиччен шак шӑнса ларать. В кувшине на столе замерзла ночью вода. Игорь ӳслӗке ерчӗ. Игорь стал кашлять. Вӑл каллех чирлесе ӳкесрен манӑн чунӑм ҫук. Я очень тревожилась, что он опять разболеется.
Эпир Ариша аппапа пурӑннӑ тирпейлӗ хурал пӳртӗнче халӗ кунӗн-ҫӗрӗн урмӑш кулу, аскӑн ахӑлтату тӑрать. А из чистенькой сторожки, где мы жили прежде у тети Ариши, доносился грубый хохот. Кӳпшек деньщик вӗҫӗмсӗр ҫӑвар купӑсне ҫухӑртать. Толстый денщик играл на губной гармонике. Пӗрре Ариша аппа, унта темӗн ҫӑмӑлпа кӗрсе тухнӑ та, йӑлт хӗремесленсе кайса, киле таврӑнчӗ. За чем-то заходившая туда тетя Ариша вернулась, вся багровая от возмущения.
— Тьфу — сурса пӗтереймест вӑл. — Тьфу! — отплевывалась она. — Культурлӑ, тетчӗҫ вӗсене! — А говорили, культурные! Кайса ӳкӗн… Упадешь… Куҫпа пӑхнипех пӗтӗм ӑшчик тапранать. Глядеть только — и то с души воротит. Туртса тултарнӑ, сурса пӗтернӗ, сывлӑш ҫаврӑнмасть. Накурено, наплевано, не продыхнешь… Хӑйсем ҫаппа-ҫарамас лараҫҫӗ, аялти йӗмпе ҫеҫ, плита ҫине ҫатма лартнӑ — кӗписем ҫинчен пыйти-шӑркине силлеҫҫӗ. А сами сидят телешом, в одних штанах исподних, на плиту сковородку поставили и вшей в нее с рубашек трясут. Тата алхасмалли шутласа кӑларнӑ! Да еще какое баловство придумали! Тытать те пӗри пыйтине, теприн ҫине чиртсе ярать. Друг на дружку с себя вшей сощелкивают. Мана кӑшкӑраҫҫӗ: А мне кричат: «Пӑх-ха, пӑх-ха, инке — теҫҫӗ, — пӑрҫалла вылятпӑр. «Смотри, матка, в блошки играем. Пӗр сум укҫу пур-и? Рубль есть? Лар, выльӑпӑр…» — Садись с нами…» Тьфу, кӑмӑл пӑтранать! Тьфу, с души воротит!
Пӗр ирхине Игорь, урамран таврӑнса, пирӗн хамӑрӑн пӗчӗк кантӑка кивӗ хаҫатпа асӑрхавлӑн карчӗ (Ариша аппан шалӗ тек ҫук ӗнтӗ, ӑна обер-лейтенант деньщикӗ кашне вырӑнне ҫыхса ҫӳрет), мана, тем калас пек, хӑй патне кӑчӑк туртса илчӗ, унтан, кӗтмен ҫӗртен, арки айӗнчен ҫырнӑ хут кӑларчӗ. Утром Игорь, придя с улицы, прикрыл наше маленькое окошко старой газетой (шаль тети Ариши уже носил вместо кашне денщик обер-лейтенанта), таинственно отозвал меня в сторонку и вдруг вынул из-под полы бумажку. Ӑна эпир пӗр сасӑ кӑлармасӑр вулама пикентӗмӗр. Мы оба склонились и безмолвно начали ее читать. Ку — партизансем пӑрахнӑ листовка иккен. То была партизанская листовка. Ун ҫине ҫапла ҫырнӑ: Мускава хӳтӗлеме пӗтӗм халӑх ҫӗкленнӗ, столицӑна хӳтӗлекенсем палӑртнӑ чикӗсене ҫирӗп тытаҫҫӗ, ҫав вӑхӑтрах нимӗҫсем Мускав парӑнни ҫинчен провокациллӗ хыпар сараҫҫӗ, граждансен вӗсене ӗненмелле мар. В ней говорилось, что весь народ встал на защиту Москвы, защитники столицы твердо стоят на своих рубежах, а фашисты распространяют ложные, провокационные слухи о падении Москвы, и граждане не должны им верить. Мускав ҫывӑхӗнче нимӗҫе татӑклӑн ҫӗмӗрсе тӑкас сехет ҫывхарсах килет… Скоро придет час расплаты с немцами под Москвой…
Игорь пӗлтернӗ тӑрӑх, кун пек листовкӑсем Коревановӑри хӳмесемпе сарайсем ҫинче кӗҫӗр нумай пулнӑ. Игорь сказал, что такие листовки были расклеены сегодня ночью на многих заборах и сараях Кореванова. Нимӗҫсем вӗсене хыпӑнса ӳксе сӗве-сӗве илеҫҫӗ, тет. И немцы бегают кругом и сдирают их отовсюду.
Апла пулсан, пирӗннисем кунтах ӗҫлеҫҫӗ, аякра мар, вӗсен хушшинче — Роман Каштан та. Значит, наши действуют где-то поблизости, рядом, и среди них Роман Каштан. Хам кунта тухса килнӗ кун вӑл каланӑ сӑмахсем манӑн асрах. Я не забыла, что он сказал перед моим отъездом. Анчах мӗнле каҫса ӳкес-ха ун патне? Но как к нему было пробраться?
Халлӗхе эп Игоре нимех те каламарӑм, анчах хамӑрӑннисемпе ҫыхӑну пуҫарасси ҫинчен хам тӗллӗн нумай ӑсларӑм. Я пока решила ничего не говорить Игорю, но стала обдумывать, каким способом можно установить связь с нашими. Ромка пулмалли вырӑнсене эпӗ лайӑх пӗлетӗп. Я ведь знала места, где мог быть Ромка.
Игорь, тутисене сасӑсӑр уҫа-уҫа, аллинчи листовкӑна вулать, ахӑрнех, пӑхмасӑр вӗренесшӗн пулас. Игорь тем временем еще и еще раз перечитывал листовку, шевеля беззвучно губами, должно быть, заучивал наизусть.
— Нимӗҫсем вӗсене ниҫта та хӑварман, йӑлтах тата-тата илнӗ, — кӳренсе каларӗ вӑл, ларсан-ларсан. — А немцы их везде уже посрывали, — огорченно произнес он потом.
— Вӗсем татса илнӗ, пирӗн иксӗмӗрӗн — каллех ҫакмалла, пӑшӑлтатса каларӑм эп ӑна. — Они посрывали, а мы с тобой их на место водворим, — шепнула я ему. Ытах та кунта лекрӗмӗр пулсан, атя мӗн те пулин тӑвар. — Раз уж попали сюда, давай хоть так действовать. Килӗшетӗ-и, Игорь? Согласен, Игорь?
— Паллах, Сима! — Конечно, Сима! Атя ӗҫлер! — савӑнӑҫлӑ хатӗрлӗхпе килӗшрӗ Игорек. Давай действовать! — с восторженной готовностью согласился Игорек. — Пӗлетӗн-и, мӗнле ман ӗҫлес килет! — Анчах ӑҫтан тупӑпӑр-ха эпир вӗсене? — Знаешь, как мне действовать охота! — Только где ж мы их достанем! Пӗрре кӑна юлнӑ, вӑл та пулин ҫурӑк ав. Одна только, да и та уже порванная.
— Мӗскершӗн совет влаҫӗ пире иксӗмӗре хута вӗрентнӗ? — А для чего нас с тобой Советская власть грамоте учила? Эпӗ хамӑн ватка пиншакран бригадирта ӗҫленӗ чухнехи тетраде туртса кӑлартӑм, унӑн листисене хамӑра кирлӗ чухлӗ татрӑм, кантӑка лайӑхрах картӑм, турчкаран тунӑ алӑк питӗркӗчне тепӗр хут тӗрӗслерӗм. Я вынула из стеганки свою бригадирскую тетрадку, выдрала несколько страниц, плотнее завесила окно, проверила, хорошо ли приперта кочергой дверь.
— Ну, Игорек, карандашна тыт. — Ну, Игорек, бери карандаш. Часах ҫырса илӗпӗр санпа, ерчетӗпӗр. Быстро вдвоем перепишем, размножим. Анчах, тархасшӑн, йӑнӑшсем ан ту! Только уж, пожалуйста, прошу тебя, без ошибок!
Эпир ӗҫе пикентӗмӗр. Мы взялись за работу. Пӗрин халлӗн тепри: пӗри ҫырать, тепри ҫав вӑхӑтра, нимӗҫ килес-тӑвасран, чӳрече умӗнче сыхласа тӑрать. Переписывали по очереди: один писал, другой дежурил у окошка, следя, не подойдет ли кто из немцев к нашей пристройке.
Тата виҫӗ сехетрен Коревановӑри хӑш-пӗр йывӑҫсем, ҫуртсем, хӳмесем ҫинче сахалтан теҫетке ытла шурӑ листовкӑсем курма пулчӗ, вӗсене пичетленӗ саспаллисемпе ваккӑн ҫырнӑ, ҫӑкӑр ҫемҫипе ҫыпӑҫтарнӑ. Через три часа на деревьях, домах и заборах Кореванова белело не менее десятка маленьких листовок, мелко исписанных печатными буквами и приклеенных хлебным мякишем. Эпир киле кайма та тӑнӑччӗ ӗнтӗ, анчах Игорек, темӗскер тата: «Эп халех», терӗ те, пӗр еннелле вӑшт кӑна турӗ. Мы собрались уже идти к себе, но Игорек сказал, что он сейчас вернется, и убежал куда-то.
Эпӗ килелле утрӑм. Я пошла к усадьбе. Мана хирӗҫ нимӗҫсен йывӑр грузовикӗ килет. Навстречу показался тяжелый немецкий грузовик. Пӑрӑнтӑм, ҫул хӗррине анса тӑтӑм. Посторонилась и сошла на обочину дороги. Епле тӑтӑм, ҫапла хытса кайрӑм. Как стояла, так и застыла там. Иртсе кайнӑ грузовик кӑшӑлӗн кайри борчӗ ҫинче — пирӗн листовка. На заднем борту кузова проехавшего грузовика белела наша листовка. Эпӗ унӑн малтанхи йӗркине вуласа юлма та ӗлкӗртӗм: «Совет ҫыннисем патне!». Я даже успела прочесть первую строку: «К советским людям!»
Нумай та иртмерӗ, Игорь чупса ҫитрӗ. Через несколько минут появился Игорек.
— Игорь! — Игорь! Эсӗ-и ӑна — машина ҫине? Это ты сообразил на машину?
— Куртӑн-и? — ыйтрӗ вӑл, чеен куҫ хӗссе. — Видала? — спросил он, хитро прищурившись. — Аван? — Здорово? Мӗн тата?.. А что?.. Ан тив хӑйсемех салатса ҫӳретчӗр. Пусть сами развозят. Вӗсемшӗн чӑрманасси ман ӗҫ мар. Я за них беспокоиться не обязан.
— Асту, Игорь, ӳлӗмрен кун пекки ан пултӑр. — Смотри, Игорь, чтобы этого больше не было! Мӗн эс? Ты что? Лекес тетӗн-им? Попасться хочешь?
— Юрӗ-ҫке, пулмӗ, — тӑсса каларӗ вӑл, ман ҫине тишкерсе пӑхса, хӑй ҫав вӑхӑтрах куҫне йӑл-ял тутарса илчӗ: ӑнланатӑп, тет пулас, ӗҫӗ сан ҫавӑ — вӑрҫмалла, анчах туятӑп, ху та савӑнсах кайнӑ… — Ладно уж, не буду, — протянул он и, пытливо взглянув на меня, лукаво подмигнул: понимаю, мол, обязанность твоя такая — ругать меня, а сама небось довольна.
Каҫ пулса ҫитеспе эпир йывӑҫ паркне ҫатӑрка пуҫтарма кайрӑмӑр. Поздно вечером мы пошли в парк собирать хворост. Шӑпах ҫакӑнта Василий Жмыревпа тӗл пултӑмӑр. И встретились там с Василием Жмыревым. Ахӑрнех, вӑл пире кӗтсех тӑнӑ пулмалла. Он, видно, поджидал нас.
— Итлӗр-ха, килӗр кунта, — пӑшӑлтатса йыхӑрчӗ вӑл пире, ун-кун пӑхкаласа. — Слушайте, идите-ка сюда, — прошептал он, оглядываясь и подзывая нас к себе.
— Акӑ мӗн: итлӗр, сӑмах пур сире. — Вот что: слушайте, что я вам скажу. Кунта хай листовкӑсемпе ман пӗтес пулать. Тут с листовками этими может получиться форменная труба мне.
— Мӗнле листовкӑсемпе? — ыйтрӑм эп тӗлӗннӗ пек туса, унтан чавсапа хуллен ҫеҫ Игоре тӗртсе илтӗм. — Какими листовками? — спросила я, так и обмерев вся, но успев сделать удивленное лицо и осторожно тронуть локтем Игоря.
— Ну, ҫитӗ сана суккӑр паттӑрла выляма! — чӗрре кӗчӗ Жмырев. — Ну, будет тебе в жмурки-пряточки играть! — окрысился Жмырев.
— Сирӗншӗн вӑйӑ, маншӑн пулсан — вӑйӑран вӑкӑр тухӗ. — Вам игрушки, а для меня может выйти ерунда окончательная. Нимӗҫсем талккӑшпех ухтарса ҫӳреҫҫӗ. Немцы с обысками кругом ходят. Манӑн ав кӑмака айӗнче сирӗн хутсем выртаҫҫӗ. А у меня под печкой эти ваши бумажки лежат.
— Мӗнле хутсем? — тӗлӗнсе кайрӑм эп, чӑнах та нимӗн ӑнланмасӑр. — Какие бумажки? — изумилась я, на этот раз действительно ничего не понимая.
— Чим-ха, чим, Сима, эпӗ пӗлетӗп! — сасартӑк тавҫӑрса илчӗ Игорь. — Стой, стой, Сима, я знаю! — вдруг догадался Игорь.
— Ну, лешсем мӗн мурла ҫавсем… — ӑнлантарма пуҫларӗ Жмырев, — хай, утрав ҫине чавса хунисем, гороскоп-и, масар-и, ятне пӗлейместӗп… — Ну, эти… как их… — пояснил Жмырев, — которые на острове-то зарыты были, горископы, что ли.
— Ӑҫтан сан патна лекнӗ вӗсем? — А как же они к тебе попали?
— Ӑҫтан лекнӗ — кирек те ӑҫтан пултӑр!.. — Ну, как попали, как попали… Мӗн кунта нумай калаҫмалли пур! Чего же тут долго разговаривать сейчас! Иртнине чакалама вӑхӑт мар! Не время старое ковырять. Лекнӗ, ҫав кӑна. Попали, и всё. Ытах пӗлесех тесен, кайран ав унтан ыйт, мӗн чавалашса ҫӳренӗ вӑл унта? Если хочешь больше знать, вот у него спроси потом, зачем ходил он туда?
— Кам ҫӳренӗ? — ним мар пулса кайрӗ Игорь. — Кто ходил? — вспыхнул Игорь. — Ҫӳренӗ пулсан, вара сана мӗн ӗҫ? — А если ходил, тебе какое дело?
— Ӑҫта ҫӳренӗ? — Эпӗ калаҫун тупсӑмне ниепле тытаймастӑп. — Куда ходил? — никак я не могла уловить смысл разговора.
— Итле-ха, Сима, акӑ мӗскер. — Слушай, Сима, вот что. Иртнӗ ҫуркунне, юр та кайманччӗ-ха ун чух, вӑл утрав ҫинелле таптарчӗ, — ӑнлантарать Жмырев Игорь ҫинелле кӑтартса. Прошлой весной, снег тогда еще не сошел, он отправился на остров, — начал объяснять Жмырев показывая на Игоря. — Эпӗ сыхласа тӑраканни. Я часом подглядел. Пӑхатӑп — чаваланать. Вижу — копается. Чаваланчӗ, чаваланчӗ те — кайрӗ. Покопался, покопался и ушел. Мӗн мурӗ айланчӗ-ха вӑл унта? тетӗп. Я думаю: чего это они там на острове роют? Интересно, амутке. Взял меня интерес. Ну, нумай пурӑнатпӑр-и, сахал-и, кимӗпе кайрӑм унта, тупрӑм. Ну, я после на лодке сплавал туда и достал. Ӑҫтиҫук ҫеҫ иккен — мӗн пытарса хумалли пулнӑ ӑна? Ерунда, в общем, — чего и закапывать-то было? Ну, тетӗп, паллашма, пӗлӗшленме юрӗ-ха ку, тетӗп. Ну, думаю, для заведения приятного знакомства пригодится. Атту хӑшӗ-пӗри ытла мӑнаҫланнӑ, ваҫка. А то больно некоторые чересчур гордые стали. Вӑрҫӑ пуҫланчӗ. А тут война началась. Айӑн-ҫийӗн ҫаврӑнса кайрӗ. Все наперекувырк пошло. Вара эп ун ҫинчен мансах кайнӑ. Я и забыл вовсе про эти дела. Игоре эп вӗсене каялла парасшӑнччӗ, хама мӗн шуйттан тума кирлӗ-и! Хотел потом Игорю их вернуть — на шута они мне нужны! Ну, вӑл чирлерӗ… Ну, а он больной был тогда. Халӗ ав выртаҫҫӗ кӑмака айӗнче. А теперь, понимаешь, лежат они у меня под печкой. Ухтару пулма пултарать. А может быть обыск. Агитаци тейӗҫ тата. Скажут еще — агитация. Мана вӑл ӗҫе, тархасшӑн, ан явӑҫтарӑр, атту… Меня в это дело не путайте, а то…
— Хӑратӑн пулсан, пӗтер. — А боишься, так уничтожь. Мӗн сана, вӗрентмелле-им? Что тебя, учить надо? Вӑрлама пӗлнӗ… Знал, как воровать…
— Мӗн калаҫатӑн, Сима! — хутшӑнчӗ Игорь. — Что ты, Сима! — вмешался Игорь. — Мӗншӗн тӑруках пӗтерес? — Зачем сразу уничтожать? Кӳр эп луччӗ каллех чавса хурам, кайран, нимӗҫсене кунтан хӳтерсе ярсан, кӑларӑпӑр та пионерсемпе пухӑнса вуласа пӑхӑпӑр: кӑм мӗн шухӑшланӑ, кам хӑйӗн шухӑшне ҫав ҫул мӗн чухлӗ пурнӑҫланӑ, пӗлӗпӗр вара. Давай я лучше зарою, а потом, когда фашистов отсюда прогонят, мы достанем и прочтем и покажем всем пионерам, как они свои загадалки выполнили в тот год.
— Каларӗ тата!— Да что ты, право. Сирӗн хутсемшӗн чӗтресе тӑма мана мӗн нуша? Стану рисковать я с этими с вашими бумаженциями! Ҫӗр ҫӑттӑр вӗсене! — сиксе ларчӗ Жмырев Игорь ҫине. Шут бы их побрал совсем! — накинулся на Игоря Жмырев. — Ӑҫтан тупрӑм хама хам инкек… — Вот взял я их на свою голову!.. Йӑлтах маннӑ эп вӗсем ҫинчен, асра та ҫук. Я и забыл совсем про них. Тепле кӑмака айне пӑхатӑп та — вӗсем вырта параҫҫӗ. А тут полез за печку, а они там.
— Апла пулсан, ил те ҫунтар вӗсене, ӗҫӗ те пӗтрӗ, — канаш патӑм эп. — Ну, так сожги их, в конце концов! — посоветовала я.
— Мӗншӗн?- Почему? Кирлӗ мар! — хирӗҫет Игорь. Не надо! — негодовал Игорь.
— Ҫапла мар-и, «ил те ҫунтар!» — йӗкӗлтешсе ответлерӗ Жмырев. — Да, «сожги»! — передразнил Жмырев. — Сана калама лайӑх, эсӗ нимӗн те пӗлместӗн — пирӗн патӑрта тӑватӑ нимӗҫ пурӑнать. — Хорошо тебе говорить, а у нас в избе четверо немцев живут. Пӗри чирлӗ, кунӑн-ҫӗрӗн килте, сак ҫинче выртсах тӑрать. Один больной, цельный день на скамейке лежит. Ӑҫтан эп вӗсен умӗнче ҫунтарма пултарам? Как я при них бумаги жечь буду?
— Мӗн кирлӗ вара сана пиртен? — Чего же ты хочешь от нас?
— Пуҫтарса кайӑр хутӑра — акӑ мӗн кирлӗ. — А того хочу, чтобы вы их у меня забрали сами. Лексессӗн — хӑвӑр ответ паратӑр. Попадетесь — вы в ответе. Ман — «пӗлмен» пӗр сӑмах. Я и знать ничего не знаю. Килсе пӑрахнӑ, тетӗп. Скажу, подкинули. Ӑнӑҫлӑн иртсен — хӑвӑрӑн телей. Пройдет дело — ваше счастье. Анчах эп хам илсе тухса парас ҫук. Только я сам выносить не буду. Ҫавӑн пек усал-тӗселшӗн хӑямата лекме те йывӑр мар. Тут через такую чепуху загремишь еще на тот свет.
— Ну мӗн вара, ытах та вӑл хӑрать пулсан, эпӗ хуллен кӑна кайса илӗп, — шанӑҫсӑртарах каларӗ Игорь. — Ну что же, если он трусит, я пойду и незаметно возьму, — сказал нерешительно Игорь. — Каям-и, Сима? — Можно мне, Сима?
Ку ӗҫе татса пама маншӑн чӑнах та йывӑр пулчӗ. Я была в затруднении. Чи ҫӑмӑлли — листовкӑсене Жмыревсен патӗнчех, кӑмака айӗнчех хӑварасси. Проще всего, конечно, было оставить «загадалки» под печкой у Жмырева. Анчах ухтару пулсан? Но вдруг действительно будет обыск? Вара Жмырев тӳрех пирӗн ҫине сулать, ун хӑйӗн тирне сыхламалла. Тогда Жмырев, конечно, не постесняется запутать нас, чтобы спасти свою шкуру. Нимӗҫсем вара тинкене илӗҫ. Немцы к нам обязательно придерутся. Мӗнле ҫӑлас-ха апла «яркӑчсене?» А как вынести наши «загадалки»? Юлашкинчен эпир ҫапла шут турӑмӑр. В конце концов мы решили так. Игорь ыран, сӗт шыранҫи пулса, Жмыревсен патне каять. Игорь завтра пойдет будто бы за молоком к Жмыревым. Аллинче ун бидон пулать. В руках у него будет бидон. Васька: сӗт ҫук, тет, хӑй ҫав вӑхӑтрах, систермесӗр-тумасӑр, пирӗн документсене бидон ӑшне вӑшт кӑна тутарать. А Васька скажет, что молока нет, и незаметно сунет ему в бидон наши документы. Паллах, никам та нимӗн те асӑрхаймасть. Конечно, никто не заметит. Вара эпир вӑл хутсене Ариша аппа патӗнче кӑмакана пӑрахатпӑр. Ну, а мы сожжем их у себя, в печке у тети Ариши. «Анчах малтан вуласа пӑхатпӑр», — терӗ Игорь. «Только сначала прочтем», — заявил Игорь.
Эпӗ ҫапах та, Игорь Жмыревсем патӗнчен килессе кӗтсе ҫав тери хумханса тӑтӑм. Я все-таки очень волновалась, ожидая возвращения Игоря от Жмыревых. Вӑл чылайччен таврӑнаймарӗ. Его долго не было. Эпӗ ӑш ҫуннипе лара-тӑра пӗлеймерӗм. И я места себе не находила от беспокойства. Ухмах вӑл Жмырев! Дурак этот Жмырев! Вӑрӑ, хӑравҫӑ. Вор и трус. Унтан темӗн те кӗтме пулать. От него можно было ожидать чего угодно.
Темиҫе хутчен Игоре хирӗҫ станцине кайма та шутларӑм. Несколько раз порывалась я пойти к станции, навстречу Игорю. Анчах лайӑх пӗлетӗп, капла тума юрамасть. Но я понимала, что делать этого не надо. Игорь пӗччен чух луччӗ вӑрттӑнрах иртме пултарать. Сам Игорь сделает все один менее заметно.
Юлашкинчен — таврӑнчӗ. Наконец он явился. Шурӑхнӑ, анчах ялтӑраса тӑракан сӑн-пичӗ тӑрӑх, эпӗ чухларӑм: ӗҫ тухнӑ. Уже по бледной, но сияющей физиономии его я поняла, что все прошло благополучно. Ҫапах ачана пӗр си тустарса илмесӗр тӳсеймерӗм: Как я накинулась на него!
— Ох, Игорек!.. — Ох, Игорек!.. Игорь Игури, путсӗр йыт ҫури! Игушка, ты лягушка отвратительная! Ӑҫта ҫӳрерӗн халиччен? Ну что ты так долго? Чунӑм юлмарӗ. Совсем ты меня извел тут. Хама мӗн чул вӑрҫмарӑм пуль, каламан сӑмах хӑвармарӑм, мӗншӗн килӗшрӗм, мӗншӗн ятӑм, тетӗп… Уж я себя ругательски ругала, зачем я согласилась и позволила тебе идти…
— Мӗншӗн, пӗлмест пулать, — куҫ хӳрипе кулса илчӗ Игорь, — ҫӗтӗк алсисенчен тухса тӑракан пӳрнисем ҫине кӑмӑллӑн вӗркелесе. — Ну да, зачем, — усмехался, дуя на замерзшие пальцы, вылезавшие из рваных варежек, довольный Игорек. — Калаҫать тата! — Сказала тоже! Пӗлетӗн-и, мӗн тери ҫыпӑҫуллӑ пулса тӑчӗ. Знаешь, как я ловко все это обделал! Вилеймен фриц та, Жмыревсем патӗнче выртаканни, ниепле асӑрхаймарӗ. Даже тот больной фриц, который у Жмырева в избе валяется, и тот ничего не заметил. Сима, ман шухӑшпа — ҫунтарас мар, вуласа пӑхар та, каллех ӑҫта та пулин пытарар. Знаешь, Сима, я думаю, мы лучше не сожжем, а почитаем и потом зароем где-нибудь.
Ку шухӑша эп татӑклӑнах хирӗҫлерӗм. Но этому уж я решительно воспротивилась. Тен, кам пӗлет, Игорь ҫак хутсемпе аппаланнӑ чух нимӗҫсем асӑрхама та пултарнӑ. Я боялась, что немцы все же могли заметить, как Игорь всовывал бумажки в бидон. Ҫитменнине, Жмырев та мӗн те пулин лаплаттарса хурӗ, шанчӑк ман ун ҫине нимӗн чухлӗ те ҫук. Да и Жмырев сам мог что-нибудь сболтнуть — веры ему у меня не было никакой.
— Ҫук, Игорек, — терӗм эп ӑна, — темӗн пек шел пулсан та, гороскопсемпе уйрӑласах пулать. — Нет, Игорек, — сказала я, — как ни жаль, а придется нам расстаться с нашими загадалками. Кӑмака ҫунсах тӑрать, кӳр кунта часрах. Печка топится, давай сюда скорее, что принес. Халь вӑйӑ вӑхӑчӗ мар. Сейчас не до игрушек.
Игорек ассӑн сывласа ячӗ, унтан ятлаҫа-ятлаҫа бидонне уҫрӗ. Игорек вздохнул и стал открывать бидон.
— Пӗрре те вӑйӑ мар, пионерсен докуменчӗсем. — Это совсем не игрушки, а пионерские документы. Вӗсене ҫунтарни — килӗшӳсӗр ӗҫ, — сӑмахларӗ вӑл, ӳпкелешсе. Жечь их — это уж последнее дело, — ворчал он.
Эпӗ унӑн аллинчен сивӗ пӳрте илсе кӗнӗ-кӗмен тарласа кайнӑ бидона тытрӑм, кӑмака хӗррине лартрӑм. Я взяла у него из рук бидон, холодный и уже сразу запотевший, и поставила на шесток. Хамӑрӑн пӗчӗк чӳречене хаҫатпа картӑм, алӑка лайӑхрах хупрӑм, хӑлӑпӗ витӗр, уҫса кӗресрен, турчӑка ятӑм. Потом я закрыла газетой маленькое окошечко, глядевшее во двор, плотно прикрыла дверь и задвинула кочергу в ручку двери, чтобы нельзя было открыть.
Бидона тӗпӗпе ҫӳлелле туса, унти кӗпҫелесе чӗркенӗ хутсене урайне силлерӗм. Перевернув бидон вверх донышком, я вытряхнула оттуда свернутые в трубку бумажки. Хутсем йӑлт саралса, тӗл-тӗл хӑмӑр вӑнчӑсемпе чӑпарланса кайнӑ, вӗсенчен нӳр шӑршӑ кӗрет. Они вывалились из бидона, пожелтевшие, пахнущие сыростью, испещренные бурыми пятнами.
Эпир, Игорьпе иксӗмӗр те, часрах пӗшкӗнсе лартӑмӑр, хут листисене ҫепӗҫӗн тыта-тыта, тӗслӗрен карандашсемпе сӑрланӑ, халӗ тӗс кайма ӗлкӗрнӗ Зодиак паллисене пӑхкаласа тирпейлӗн ҫырнӑ страницӑсене васкавлӑн вулама пуҫларӑмӑр. Мы оба с Игорем склонились над ними, с нежностью перебирая бумажные листки, рассматривая слинявшие, выведенные цветными карандашами знаки Зодиака, и наспех пробегали разлинованные, аккуратно исписанные странички.
Чи малтан Водолей паллиллӗ — «гороскоп» — Дёма Стрижаковӑн лекрӗ. Первой попалась «загадалка» со знаком Водолея — Дёмы Стрижакова.
«1940/41 ҫулхи вӗренӳ ҫулӗшӗн эпӗ ҫакна яратӑп: ҫутҫанталӑка тата Тургенева ӑнланма, Маяковский сӑввисенчен сахалтан пиллӗкӗшне пӑхмасӑр калама вӗренес. «Я загадал, что в учебном 1940/41 году: научусь понимать природу и Тургенева, запомню наизусть не менее пяти стихотворений Маяковского.
Сборсенче тухса калама (кӗскерех) хӑнӑхас. Приучусь выступать на сборах (короче).
МХАТ-ра сахалтан виҫӗ спектакль пӑхас, Станиславский биографийӗпе паллашас. Посмотрю не менее трех спектаклей в МХАТе и прочту биографию Станиславского. «Мускав — ҫӗршывӑн чӗри» ятлӑ пионерсен конкурсӗ валли «Пирӗн урамӑн историне» ҫырас. Напишу «Историю нашей улицы» для конкурса пионеров «Москва — сердце Родины».
«Сахалтан вуникӗ пысӑк ӗҫ (обществӑна кирли) тӑвас. Сделаю не менее двенадцати больших, хороших дел (общественных). Лагере кайсан, 3 кило хутшӑнас». Поправлюсь в лагере на три кило».
Акӑ Люда Сокольская палли — Тараса: А вот почерк Люды Сокольской, значок — Весы:
«Шкулти отряда активлӑн пулӑшса пыратӑп. «Активно стану помогать отряду в школе. Симӑн шанчӑкне пур тӗлӗшпе те тивӗҫлӗ пулма тӑрӑшатӑп. Добьюсь доверия Симы во всем.
Хампа В. М. (Скорпион) хушшинчи килӗшӗве йӗркене кӳретӗп. Налажу отношения с В. М. (Скорпионом).
Лайӑх музыкӑна ташӑсенчен маларах хума вӗренӗп. Полюблю за этот год серьезную музыку больше, чем танцы. Ҫи-пуҫ ҫинчен сахалрах шухӑшлас. Вообще стану меньше думать о внешности. 8-мӗш «Б» класра вӗренекен Н. Зинӑна яланлӑха манатӑп. Забуду навсегда Зину Н. из 8-го «Б».
Пурнӑҫри тӗрлӗрен йывӑрлӑхсенчен, чӑрмавсенчен шикленме, сӗм-сӗмеккерен тата шӑшисенчен хӑрама пӑрахатӑп (йӗке хӳресем пирки ҫак ҫулах татӑклӑн калама пултараймастӑп)». Перестану бояться трудностей и препятствий в жизни, трусить темноты и мышей (за крыс в этом году еще не ручаюсь)».
Лаҫра, пӗртен-пӗр пӗчӗк чӳречене хаҫатпа карса хунӑран чылай тӗттӗм пулсан та, эпӗ хут тӗркисен хушшинчен кӑнттамрах почеркпа ҫырнӑ пӗр листана туртса кӑларсан, Игорь епле хӗрелсе кайнине чиперех асӑрхарӑм. Несмотря на то что в пристроечке нашей, после того как я закрыла газетой окошко, стало почти совсем темно, я все же заметила, как покраснел Игорь, когда я вытащила из кипы бумажек листок, исписанный угловатым, неровным почерком. Ҫӳлте Козерог палли тӑрать. Сверху стоял знак Козерога. Ун айӗнче ҫакӑн пек текст: И я прочла ниже:
«1940/41 вӗренӳ ҫулӗнче ҫакӑ, малалла асӑннисене, тӑватӑп тесе, шухӑш яратӑп тата ҫирӗп картсах хуратӑп: «Я загадал себе и твердо решил, что в учебном 1940/41 году сделаю следующее далее:
Ирсенче ялан гимнастика туса пырас, пионерсен ГТО пӗрремӗш степеньлӗ паллине илме испытани тытас. Начну регулярно заниматься утром гимнастикой и сдам на пионерский значок ГТО первой ступени.
Лайӑх пионер пулса, отрядри мӗнпур заданисене тӗплӗн пурнӑҫласа пырас. Буду хорошим пионером и выполню все задания в отряде.
Хамӑн тытӑмлӑхпа дисциплинӑна малтанах аталантарса ҫирӗплетес тесе, кӑҫалтанах комсомола кӗме хатӗрленме пуҫлас. Начну с этого года готовиться в комсомольцы, чтобы заранее развить свою стойкость и дисциплину. Аслӑ революционерсем ҫинчен ҫырнӑ кӗнекесене тупса вулас. Достану и прочту книги про великих революционеров. Ҫавӑн пекех, Чкалов ҫинчен те. Вӗсенчен пример илме пуҫлатӑп. А также про Чкалова. Стану брать с них пример.
Сима асӑрхаттарӑвӗнчен тасалма тӑрӑшас (малтан «тасалса ҫитес» тесе ҫырнӑ пулнӑ, унтан, ӑна хуратса, каланӑ пек тӳрлетнӗ). Не буду (тут было сверху вписано: «почти») иметь замечаний от Симы.
Пӗлӗт тытӑмне тӗплӗн ӑнланса ҫитес. Пойму как следует устройство всего неба. Сима паракан астрономи кӗнекисене пӗр сиктермесӗр вуласа пырас. Прочту все книги, которые даст по астрономии Сима.
Суеҫ пулас мар тесе, фантазие чӑн пурнӑҫпа ҫыхӑнтарма вӗренес. Научусь сочетать фантазию с тем, чтобы не врать.
Шкултан вӗренсе тухнӑ хыҫҫӑн малалла ӑҫта каймалла, пурнӑҫра кам пулмалла (астроном-и, пограничник-и, е авиа-конструктор?) — ҫакӑн ҫинчен кӑҫал татӑклӑн шутласа хурас. Решу определенно, кем быть в жизни, на кого учиться после школы (на астронома, пограничника или автоконструктора).
Йӗркеллӗ пулма, ҫынна хисеплеме, сума сума татсах калатӑп. Стану выдержанным, и у всех людей уважать личность. Хӗрупраҫсене… (хуратса хунӑ), хӗрачасене юлташла хисеплес, вӗсене пурне те ҫӑмӑлттай тесе шутлас мар (5-мӗш «Б» класри Т. Шуркӑсӑр пуҫне). Начну уважать девчо… (зачеркнуто) девочек, относиться к ним по-товарищески и больше не считать их всех балаболками (кроме Шурки Т. из 5-го «Б»).
Характера ҫирӗплетсе ҫитерес тата арифметикӑна тӳрленес. Выработаю твердый характер и исправлюсь по арифметике. Ку предметпа ҫулталӑк палли — «хорошо» пултӑр». Чтобы иметь в году по этому предмету «хорошо».
Юлашки «хорошо» сӑмаха малтан хырса тасатнӑ пулнӑ, унтан, хуратса, каллех ҫирӗп почеркпа ҫӗнӗрен ҫырнӑ. Последнее слово было сперва подскоблено, потом зачеркнуто и написано еще раз твердой рукой.
— Пӑх-ха, Игорь, — терӗм эпӗ, — эсӗ ху валли ӑсласа хунисене сахал мар ӗлкӗртнӗ-ҫке? — Смотри, Игорек, — проговорила я, — а ты ведь как будто немало выполнил из того, что загадал себе?
— Ну, Сима, — именчӗклӗн ответлерӗ вӑл, — пурте хамӑр шухӑшланӑ пек мар ҫав. — Ну, Сима, — смущенно пробормотал он, — не все уж так, как задумал. Чӑн ӗнтӗ, гимнастика тата астрономи тӗлӗшпе пӗтӗмӗшпех пурнӑҫланнӑ, темелле. Правда, насчет гимнастики и по астрономии — это у меня сбылось. Акӑ фантази пирки эпӗ халӗ те йӗркеленсех ҫитмен-ха. А вот в смысле фантазии я все еще немного невыдержанный. Тӗрӗс вӗт, Сима? Верно, Сима? Кун ҫинчен эп тӗпӗ-йӗрӗпех килес ҫуллӑха ярса хурасшӑнччӗ. Но я хотел это окончательно загадать как раз на следующий год.
Ҫук, халӗ ман пионерсен хӑйсен «яркӑчӗсене» пурнӑҫлани-пурнӑҫламаннине тӗрӗслес шухӑш мар. Нет, не до того мне сейчас было, чтобы проверять, выполнили ли мои пионеры свои «загадалки». Анчах та ҫак сивӗ, шӑнса кайнӑ лаҫри вӑркӑшса ҫунакан кӑмака умӗнче хамӑрӑн темрен те хаклӑ хутсене тытса ларнӑ чух, темӗнле таҫтан аякран ӑшӑ та тӑван сывлӑш вӗрнӗн туйӑнчӗ, ҫакна пула эп кӑштах йӗрсе ямарӑм… Но когда я теперь, в холодной, промороженной пристройке перебирала эти бумажки, освещенные шатким пламенем печи, на нас пахнуло чем-то таким далеким, родным и теплым, что у меня сдавило горло… Мӗнле-ши вӗсем мансӑрӑ, аякри Урал интернатӗнчи зодиакӑмсем? Как они там, мои ребята, зодиаки мои, без меня в далеком уральском интернате?
Мӗн тӑваҫҫӗ-ши вӗсем? Что они сейчас делают? Ман ҫырӑва илсе, каҫарӗҫ-ши мана тухса тарнӑшӑн? Простили ли они мне бегство, получив мое письмо? Ахӑрнех, вӗсем аса та илмеҫҫӗ пулӗ ҫакӑ самантра хӑйсен вожатӑйӗ 5-мӗш «А» класс пионерӗсен «яркӑчӗсем» ҫинче шӑппӑн йӗрлесе ларнине, ҫав вӑхӑтрах урамра ҫӳхе тӗренче тулашӗнче нимӗҫсем анчӑкла вӗрсе калаҫнине, декабрь юрӗ тӑшман туртса илнӗ пирӗн ҫӗр ҫине кӑмӑлсӑр ҫунине… Верно, им и в голову не приходит, что в эту минуту их вожатая тихонько проливает слезы над «загадалками» пионеров 5-го «А», а за тонкой дощатой стеной слышится лающая немецкая речь и декабрьский снежок нехотя ложится на отнятую у нас врагом землю.
— Сима, — кӑшт ҫеҫ илтӗнмелле каларӗ Игорек, — сана эп пӗр сӑмах каласшӑн… — Сима, — еле слышно сказал Игорек, — я хочу тебе кое-что сказать… Тахҫанах шутласа хунӑ ун ҫинчен. Я давно об этом подумал. Анчах эс, Сима, хытӑ ан ҫилен. Но ты, Сима, сильно не обижайся. Юрӗ-и? Хорошо?
— Мӗн тата? — хӑраса кайрӑм эп. — Что еще? — испугалась я.
— Ҫавӑн чухне эп чӑнах та хамӑрӑн вӑрттӑн вырӑнта, утрав ҫинче, пулнӑ ҫав. — Тогда я действительно был в нашем секретном месте, на острове. Анчах, чӑн сӑмах паратӑп сана ҫынсен «яркӑчӗсене» тивмен эп. Но, даю честное слово, я не трогал чужие «сокровища». Эпӗ вӗсене ӑҫта пулнӑ — ҫавӑнта хӑварнӑ. Я их, где были, там и оставил.
— Мӗн ӑспа ҫӳренӗ-ха эс унта? — Зачем же ты туда ходил?
— Мӗн ӑспа… — калас ҫӗртен чарӑнса ларчӗ Игорь, унтан тата та шӑпрах сасӑпа хушса хучӗ: — Мӗн ӑспа тесси, хамӑн яркӑчри пӗр вырӑна тӳрлетрӗм. — Зачем… — Игорь запнулся, затем еще более тихим голосом добавил: — Если говорить зачем, я поправил с своей записке одно место. Малтан эп арифметика тӗлӗшпе «отлично» пулӗ, тесе ҫырса хунӑччӗ. Сначала я написал по арифметике «отлично». Кайран, ҫуркуннерехпе, куратӑп: «хорошо»-ран мала пулаймасть. Потом, осенью, смотрю: лучше, чем «хорошо», не будет. Хӑвах пӗлетӗн, эпӗ сӑмах чури. Сама знаешь, я человек слова. Сӑмах тӗплӗ пулнине юрататӑп, хӑш чух ытларах шухӑшлатӑп пулин те… Люблю, чтобы слова были основательные, хотя иногда надеюсь на большее… Ну, аван мар пек пулчӗ. Ну, нехорошо вроде получилось. Ытлашши ӑмсаннӑ. Слишком завистливо. Вара кайрӑм утрав ҫине. Вот и пошел на остров.
— Ох, Игорь, Игорь, — ӳпкелесе сывласа ятӑм эп. — Ох, Игорь, Игорь, — с упреком вздохнула я.
— Эс ҫакна пӗлместӗн-ха тата. — Ты еще вот чего не знаешь. Пӑр тапранса кайрӗ, чӳт-чӳт путаттӑм, — васкавлӑн, хӑйне халиччен асаплантарса тӑнине часрах пушатса парасшӑн, каларӗ Игорь. Лед тронулся, чуть-чуть не утонул, — торопливо, как будто быстрее стараясь освободится от мучений, сказал Игорь. — Эп, чӑн сӑмах, хамӑнне ҫеҫ тытрӑм, ыттисене, кирек те мӗн кала, ӗненсен — ӗнен, ӗненмесен ан ӗнен, куҫпа та пӑхман. — Я, честное слово, только свою взял, другие, хоть что говори, хочешь верь, хочешь не верь, в глаза не видел. Жмырев ун чух сыхласа тӑнӑ иккен, вара ҫаратса кайнӑ… — Вӑл самантлӑха чарӑнса тӑчӗ, унтан йӑлтах пусӑрӑннӑ сасӑпа:
— Капла ӗнтӗ эсӗ малашне мана ним чул та шанас ҫук?.. — каласа хучӗ вӑл. Жмырев тогда видимо подстерегал, вот и украл… — Он остановился на мгновение, потом совсем спокойным голосом закончил: — Конечно, в будущем ты совсем не будешь мне верить?
Ну мӗн каламалла пулнӑ-ши ман ӑна ҫавӑн чух? Ну что я тогда могла ему сказать?
— Паллах, аван мар тунӑ эс, Игорь. — Конечно, ты нехорошо поступил, Игорь. Епле-ха, Эс халиччен те ун ҫинчен пӗр сӑмах шарламан! Как же ты до сих пор не сказал об этом ни слова! Ну, юрӗ эппин… Ну, хорошо… Ҫакӑн ҫинчен хӑвах каласа патӑн пулсан, атя-ха тепре ӗмӗрлӗхе ярса хурар: ун пек кун пеке сан нихҫан та урӑх тумалла мар. Коли сам всё рассказал, давай с тобой договоримся, что ты так никогда больше не будешь делать. Халӗ, Игорек, кусене — кӑмакана. А сейчас, Игорек, придется все это в печку.
— Сима! — Игорек хутсем ҫине кӑкӑрӗпе ыткӑнчӗ, хӑй айне пуҫтарса илчӗ, чавсисемпе хӳтӗлесе, пуҫне ҫӗклесе, мана куҫран йӑлӑнса пӑха-пӑха: — Сима, кӳр пытарса хурам луччӗ! — терӗ. — Сима! — Игорек лег грудью на бумажки, собрал их под себя, заслоняя руками, закинул голову, снизу умоляюще поглядывая мне в глаза: — Сима, дай я лучше спрячу!
— Никам та тупаймӗ, эп лайӑх… Я так спрячу, что никто…
— Юрамасть, Игорек, ӑнлан… — Нельзя, Игорек, ты пойми…
Вӑл пуҫне йывӑррӑн усрӗ, хӑй вырӑнтан хускалмарӗ пулсан та, хучӗсене илме мана чармарӗ. Он тяжело опустил голову и, сам не двигаясь с места, дал мне взять бумажки. Эпӗ, вӗсене пуҫтарса илсе, пӗр чӑмӑркка турӑм, унтан кӑмакана ывӑтрӑм. Я собрала все листочки вместе, сжала их в руке и бросила в огонь.
Хутсене вут хыпса илчӗ, ҫулӑм ыталарӗ, кӑмака сывлӑшӗ вӗсене страница-страницӑн хӑвӑрт уҫса тухрӗ. Листочки вспыхнули, пламя разом охватило их, и печная тяга быстро перелистала, развернула странички. Пӗр самантлӑха каллех эпир хамӑр паллӑсене куртӑмӑр, унтан ҫулӑм сасартӑк анса ларчӗ, кӑмрӑкланса кайнӑ листасем кӑшт ҫеҫ илтӗнмелле чӑшӑлтатса илчӗҫ, варри хура, хӗрри ылтӑн пулчӗҫ. На мгновение мы снова увидели знакомые значки, а потом пламя опало, обуглившиеся листочки чуть слышно зашелестели, опадая черным пеплом с золотой, раскаленной каемкой по краю, которая быстро пожирала остатки испепелившихся страниц. Ылтӑнӗ кӗлленнӗ страницӑсен юлашкине ҫинӗҫем ҫиет, кайран вӑл та, хӗп-хӗрлӗ хӗрелсе илсе, пӗтсе ларчӗ, пирӗн яркӑч — гороскопсенчен мӗн пурӗ те кӑвакрах тӗслӗ кӗлӗн хуллен йӑшӑлтатса тӑракан чӑмӑркки анчах юлчӗ. Затем, сперва став красной, погасла, остыла и эта кромка, и только маленькая кучка слабо шевелящегося, уже серого пепла осталась от наших «загадалок».
Игорек ҫунан вут ҫине куҫ сиктермесӗр пӑхать, тутине кышлать. Игорек смотрел прямо в огонь не мигая, только губы себе кусал. Унтан питне куҫ айӗнчен пӗчӗк чӑмӑрӗпе хуллен сӑтӑрса илчӗ. И потом кулаком осторожно провел по щеке, под глазом.
— Ну, мӗн тӑвӑпӑр-ха, Игорек, — каларӑм эп ӑна, — мӗн тӑвасси пур!.. — Ну что ж, Игорек, — сказала я ему, — ну что ж делать! Акӑ пирӗн гороскопсем ҫунаҫҫӗ, тейӗпӗр. Вот горят наши загадалки. Анчах пирӗн ярса хунӑ шухӑшсем — гороскопа ҫырнисем тахҫанах пурнӑҫланнӑ-ҫке. Но ведь то, что мы загадали в них, все давно уже исполнилось. Ҫакна нимӗнле вут та пиртен туртса илеймест. И никаким огнем из нас этого не выжечь. Эпир пурнӑҫра шухӑшласа хуни епле-ха кӗл пулса ҫухалӗ? Разве можно спалить то, что мы вообще себе в жизни загадали?! Ан кулян, Игорек, хут татӑкӗсем анчах ҫунчӗҫ. Ничего, Игорек, сгорели только бумажки. Шалти, пирен ӑшри, тӗрӗсех юлнӑ. А у нас внутри все цело. Ҫапла-и?Так ли? Эпир ун пек кӑна мар шухӑшсем ярӑпӑр-ха! Мы еще не то загадаем! Пирӗн вӑл кӑна мар пурнӑҫланӗ-ха, ак курӑн! И у нас еще не то сбудется, вот увидишь! Ҫакӑн пек калаҫ эс, ҫапла шухӑшла. Вот ты так рассуждай.
— Эпӗ те ҫаплах шухӑшлӑп, Сима, — шӑппӑн килӗшрӗ манпа Игорь. — Я рассуждаю, Сима, — тихо согласился со мной Игорь. Эпӗ те ҫаплах, — тепӗр си каларӗ вӑл, урокра хӑйне хӑй калаҫса задача туса ларнӑ пек, — эпӗ те ҫаплах-ҫке, анчах пурӗпӗр питӗ шел… — Я рассуждаю, — повторил он, словно решая на уроке вслух задачку, — я рассуждаю, только все равно жалко…
Кунӗпех вӑл салху ҫӳрерӗ, унтан пуҫ ыратать, теме пуҫларӗ, сивӗнекен кӑмака ҫине улӑхса выртрӗ. Весь день он ходил грустный, а потом сказал, что у него болит голова, и забрался на остывавшую печь. Эпӗ ӑна хамӑрӑн мӗн пур, ҫавӑнпа чӗркерӗм. Я накрыла его всем, что у нас было. Ҫапах та вӑл ниепле ӑшӑнаймарӗ, чӗтӗрет, каҫса кайса ӳсӗрет. Но он все вздрагивал, кашлял и никак не мог согреться.
Тепӗр кун ирхине вӑл тӗсрен кайса вӑранчӗ. На другой день он поднялся бледный. Куҫӗсен айӗнче — кӑвак ҫаврашка. С сизыми кругами под глазами. Вӑл каллех чире кайнине куртӑм эпӗ. Я видела, что он опять заболевает. Ӗҫме-ҫиме тӗлӗшпе пирӗн халь калама ҫук начар — пӗртен-пӗр шӑннӑ ҫӗрулми, вӑл та пулин Ариша аппан кӗскелсех пырать. А у нас было очень плохо с едой — одна мерзлая картошка, небольшой запас которой еще сохранился у тети Ариши. Кун пек пулсан, Игорь нумаях чӑтас ҫук. Я видела, что так Игорь долго не протянет. Мӑйе ун ҫинҫелнӗҫем ҫинҫелет, кӗл тӗслӗ пулса кайнӑ тути-ҫӑварӗ таврашне темӗнле илемсӗр паллӑсем ӳкрӗҫ, куҫӗсем — ҫур пит. Все тоньше делалась у него шея, какие-то нехорошие тени легли вокруг губ, ставших совсем серыми, и огромны были глаза, которые теперь, казалось, занимали пол-лица. Чирӗ ӑна час-часах силлесе пӑрахать. То и дело его начинало трясти.
Вӑхӑта сая ямасӑр, мӗн те пулсан тумалла пирӗн. Надо было на что-то решаться. Тарас. Бежать. Анчах мӗнле хӑтӑлӑн-ха начарланса ҫитнӗ чирлӗ ачапа?.. Но как бежать с больным, ослабевшим мальчуганом?..
Кӑнтӑрла Игорь тула тухса ларчӗ: пурӗпӗрех пирӗн лаҫра тултинчен те сивӗ. Днем Игорек вышел во двор: все равно в пристройке нашей было еще холоднее, чем на улице. Часах вӑл каялла ҫаврӑнчӗ, шӑннӑскер, чылайччен питне йӑваларӗ, аллисене кӑмака патне тытса ӑшӑтрӗ, анчах куратӑп, ӑна темӗскер паттӑрлатнӑ. Вскоре он явился замерзший, долго тер щеки, грел руки у печки, но я чувствовала, что его взбодрило что-то.
Тем пысӑкӑш чакӑр куҫӗсенче ҫутӑ палӑрать, ку ҫутӑ ӗлӗк чух Игорь питӗнчен нихҫан та кайман. И в больших серых глазах его появился блеск, похожий на тот, что всегда освещал прежде лицо Игорька.
— Сима, — йӗри-тавра савӑнӑҫлӑ пӑхкаласа, пӗлтерчӗ вӑл мана, — акӑ мӗн, Сима, ӗненсен ӗнен, ӗненмесен ан ӗнен: нимӗҫсен темӗскер, ӑшӗ вӗҫнӗ, паян вӗсем ухмаха ернӗ пек. — Сима, — быстро оглядываясь вокруг, сообщил он мне, — знаешь, что я тебе скажу, Сима, — можешь верить, можешь не верить: фашисты сегодня не в себе, какие-то полоумные. Ӗненместӗн! Я тебе говорю! Хам куҫпа хам чӳрече витӗр куртӑм: лешӗ, тӑсланки, сӗтел ҫинчи хучӗсене васкавлӑн пуҫтарать, ҫыхать, темӗнле ещӗксене пӑрахать. Сейчас там ходил, вижу через окно — этот ихний длинный всякие бумаги на столе собирает, связывает и в какие-то ящики бросает. Тупӑсем… илтетӗн-и, тупӑсен сассине — вӗсем паян ҫывӑхрах переҫҫӗ. А пушки, слышишь, сегодня ближе бьют. Тупӑ кӗрлесе кайсанах, леш тӑсӑкки чӳречерен пӑхса илет. И как пушка ударит, так этот длинный все в окошко посматривает. Унтан машина ҫитрӗ, мӑнтӑр деньщик тата икӗ салтак пӳртрен тӗрлӗрен япала сӗтӗрме пуҫларӗҫ. А потом машина подошла, денщик толстый и еще два солдата стали всякие вещи из дому выносить. Хутсем те унта, кӗнекесем те. И бумаги всякие и книги. Пӗр ху-улӑм кӗнеке, кӑвак питлӗскер, илсе тухрӗҫ. Одну книгу толстую вынесли в синем переплете. Хуплашки ҫыруллӑ. Обложка исписана. Вулама та ӗлкӗртӗм. Я прочесть успел. Пӗлетӗн-и, мӗн ҫырнӑ? Знаешь, что написано? «1941 ҫулхи мӗн пур Мускав». «Вся Москва на 1941 год». Эпӗ ҫакӑн пек кӗнекене Мускавра, Таганкӑра, Справочнӑй бюрора курнӑччӗ. Я такую книгу у нас в Москве на Таганке, в Справочном бюро, видел. Ун тӑрӑх ӗнтӗ справкӑсем паракан инке вокзалсем, трамвайсем, киносем пирки калать… По ней эта самая справочная тетенька всё говорит про вокзалы, трамвай, кино… Малтан эп, ҫав кӗнекене йӑтса тухнине курсан, шартах сикрӗм… Я даже сперва испугался, как эту книгу вынесли. Ак ӗнтӗ! — терӗм. Думаю: вот это так да! Мускава каймаҫҫӗ-и вӗсем, мӗнпур пек справкӑсене тиеҫҫӗ, — терӗм. Уж не в Москву ли они отправляются, раз с собою все справки берут? Унтан каллех куратӑп: кӗнеке хыҫҫӑн кӗнеке тухать. А потом вижу еще — выносят опять разные книги. Пӗр кӗнеки паҫӑрхинчен те хулӑнрах: «Мӗнпур СССР» тенӗ. А одна еще толще, и написано: «Весь СССР». Ну, апла пулсан, тетӗп, Сима, эпӗ тӗрес мар шутланӑ… Ну уж, я думаю, тогда, Сима, это что-то не так… Мускава та ӗмӗрне курас ҫук вӗсем, хӑйсем ҫапах «Мӗнпур СССР» ҫинчен тӗлленеҫҫӗ. Им и всей Москвы сроду не видать, а уж они себе «Весь СССР» загадали. Пуринчен ытла, Сима, вӗсем темӗнле хӑраса ӳкни палӑрать. А главное, я вижу, Сима, они все какие-то перепуганные. Васкаҫҫӗ, ӑшталанаҫҫӗ, пӗр-пӗрин ҫине пырса тӗкӗнеҫҫӗ, телефон патне чупаҫҫӗ, хӑйсем шав ҫав енне, тупӑсем перекен ҫӗрелле пӑхаҫҫӗ. Все торопятся, друг на дружку тыкаются, к телефону бегают и всё в ту сторону поглядывают, где пушки стреляют. Пӗлетӗн-и, Сима, хучӗсене пуҫтараҫҫӗ-пуҫтараҫҫӗ те — кӑмакана, кӑмакана! И знаешь, Сима, бумажки собирают да в печку, в печку! Вӗсене те черет ҫитрӗ кӑмакара ҫунтарма. Вот и им жечь в печке теперь приходится. Ман шухӑшпа, Сима, вӗсем кунтан чавтарасшӑн пулас, тем тесен те. По-моему, Сима, они определенно драпать собираются отсюда. Курччӑр-ха вӗсем!.. Пускай знают!.. Машинӑсем пӗрре те Мускав еннелле чупмаҫҫӗ, шав каялла… А машины-то все едут совсем не в ту сторону, где Москва, а как раз наоборот. Ак тухса пӑх-ха, Сима, ытах ӗненместӗн пулсан… Вот ты выйди, Сима, да посмотри, если не веришь.
Вӑл, ӳсӗркелесе, кӑмака ҫине улӑхса кайрӗ. Он закашлялся, полез на печку.
— Эп паян темӗскер, шӑннӑ пек пултӑм. — Я что-то застыл весь сегодня очень. Ак пӑртак выртса ӑшӑнам та, каллех — урама. Вот немножко полежу, обогреюсь, а потом опять на улицу. Унта эп пурне те тӗплӗн пӗлӗп. Уж я там вызнаю, в чем дело.
